Жернова. 1918–1953. После урагана

Про то, что древние греки разбавляли вино водой, я тоже читал, но мне и в голову не приходило, что прочитанное каким-то образом может быть связано с сегодняшней жизнью. Книги рассказывали мне о какой-то другой жизни, которая либо уже была когда-то, либо существует где-то вдали от меня. Во всяком случае, ничего похожего в окружающей меня жизни я не вижу. И в самом себе тоже. За исключением несущественных мелочей. А вот дядя Зиновий сумел связать древних греков с нашим временем, даже с моей жизнью. Получается, что я, как древние греки, пил только разбавленное вино и, следовательно… А что — следовательно? Оттого, что я пил разбавленное вино, древним греком я не стал. Опять какая-то чепуха получается…

И я беру стакан, заглядываю в него. В нем налито совсем немного. Подношу ко рту, задерживаю дыхание и выпиваю. Водка обжигает мне нутро, я боюсь вдохнуть, но потом все-таки вдыхаю. Затем беру кусочек хлеба, нюхаю, как это делают взрослые. И только после этого заедаю водку свежим огурцом.

— Молодец, — хвалит меня папа. — Но смотри: сам — ни-ни! Иначе выдеру, как сидорову козу.

«Очень мне нужна эта ваша водка, — думаю я, уплетая гуляш с макаронами. — Ничего в ней хорошего нету. А если много выпьешь, то станешь такой же свиньей, как те рыбаки. И будешь ругаться».

— Надоела мне эта жизнь, — говорит мой папа, забыв обо мне. — Работаешь, работаешь, а толку никакого. В Ленинграде перед войной я получал больше тысячи рублей в месяц, сапоги стоили двести, костюм шестьсот. А сейчас… Я говорю Панасюку: давай организуем государственную строительную контору для строительства частного сектора. А он: нет такого закона. Ну и черт с ним, что нет! — возмущается папа. — А людям строиться надо? Надо. Жить где-то надо? Надо. Мы строим — частная лавочка, статья, Соловки. Не хочешь на Соловки, дай на лапу. Председателю сельсовета — дай! Участковому — дай! Тому дай, этому дай — себе ничего не остается. Бросать надо это дело. К черту! Можно поехать в Ростов, в Краснодар, в Ставрополь. Там заводы, отработал смену — и свободен! Сам себе хозяин. Никто над душой не стоит…

— Давай выпьем, Василич, ну их всех к такой матери! Мне и самому надоело, но семья… Куда я с ней поеду? Некуда. Да и профессии у меня для города нету: всю жизнь в армии, только и знал, что ать-два-левой! Спасибо тебе, что строительному делу обучил.

— Да ладно тебе благодарить! Другого сколько не учи — все без толку. А ты на лету схватываешь.

Я слушаю их разговор и думаю, что опять нам придется куда-то ехать. А мне так не хочется уезжать из Адлера, что хоть плачь.

Глава 18

Над всей Среднерусской равниной царила необыкновенно яркая, тихая и теплая осень. Болотистые и лесные просторы, прорезанные вдоль и поперек тихими речками, пылали многоцветным золотом, в многочисленных больших и малых озерах с бурой торфяной водой отражалось высокое голубое небо с плывущими на восток редкими пушистыми облаками. И точно разорванные нитки диковинных бус, скользили по небу стаи птиц, тревожа людей, копошащихся внизу, своими голосами.

Разогнется с трудом иная баба, копающая в огороде картошку, тяжело обопрется о лопату, глянет вверх до срока потускневшими глазами и стряхнет нечаянную слезу, да так, чтобы не увидели ребятишки, пыхтящие рядом от усердия, выбирающие картошку из вывороченной земли и бросающие ее в ведра. И кто-нибудь из них тоже глянет вверх и прокричит с наивной детской надеждой:

Гуси-лебеди, летите,

Мово тятьку отыщите,

Может, он в земле зарыт,

Может, ранетый лежит…

«Курлы-кры-кры!» — доносится с неба, но поди знай, о чем вещают высоко летящие птицы. И хотя давно уж не стреляют, и самолеты в небе не гудят, и те немногие тятьки, кто выжил в неведомых сражениях, вернулись домой, а детское сердце все еще надеется, все еще ждет.

* * *

Застолье по случаю избрания нового секретаря райкома партии было назначено на четыре часа пополудни. Само избрание свершилось вчера поздним вечером на собрании районного партактива, а с раннего утра новоиспеченный секретарь сел в старую заезженную райкомовскую «эмку» и поехал по району.

Шел уже шестой час, а секретарь все не возвращался, хотя поехал не так уж и далеко — в ближайшие от райцентра колхозы. Туда, между прочим, звонили и выяснили, что везде он побывал и, следовательно, должен уже быть на пути в райцентр. Райкомовский шофер — парень местный, район знает, как свои пять пальцев, заблудиться не мог, застрять — тоже, потому что дороги сухие и вполне проезжие. Могла, конечно, случиться поломка: машина-то изношенная, но и в этом случае за час можно добраться до ближайшего телефона и сообщить. Тогда послали бы полуторку, которую специально подготовили, тревожась за нового секретаря.