Жернова. 1918–1953. После урагана

— А ваш отец… Как у него со здоровьем?

— Еще раз благодарю вас, товарищ полковник! Отец тоже вполне здоров и чувствует себя прекрасно. — И, помедлив, добавил: — Я только вчера разговаривал с ним по телефону.

— Я почему вас спросил, — уже несколько другим, домашним тоном продолжил Лизунов. — Во время войны мне посчастливилось сотрудничать с Алексеем Петровичем на фронте. Его статьи у нас читали с большим интересом. А в последнее время я что-то не встречаю его фамилию в центральной прессе. Вот я и подумал: не заболел ли он…

Лейтенант Задонов слегка расслабился и смотрел теперь на хозяина кабинета с нескрываемым любопытством: полковник Лизунов не первый, кто официальную часть разговора сводит к упоминанию о Задонове-старшем, всякий раз ставя Задонова-младшего в затруднительное положение.

— Я и не предполагал, что вы знавали моего отца, — произнес он. — А что касается газет, то это объясняется просто: отец пишет книгу о войне и ни на что больше не отвлекается.

— А-а, вон оно что! С удовольствием почитаю, как только книга выйдет из печати. Впрочем, я читал одну такую книгу года два назад, и, должен вам признаться, она произвела на меня огромнейшее впечатление. Я читал в «Правде», что вашему отцу присуждена Сталинская премия. Очень рад за него. При случае кланяйтесь Алексею Петровичу от моего имени: мы с ним ни один пуд соли съели вместе и ни одну рюмку водки выпили… И еще хотел у вас спросить: вам не трудно там… в роте? У нас здесь, в политотделе, есть, между прочим, вакансии…

Но лейтенант Задонов, густо покраснев, перебил полковника Лизунова:

— Благодарю вас, товарищ полковник, но в политотделе я послужить еще успею. Разрешите идти?

— Да-да! Желаю успеха!

Разговор с полковником Лизуновым сразу же отсек и оставил позади все, чем жил лейтенант Задонов все предыдущие пять дней, и все, что казалось ему какой-то час назад значительным и имеющим прямое отношение к делу, которому он себя посвятил. Даже рождение сына. Но теперь оно выглядело второстепенным и сугубо личным.

Глава 5

И лейтенант начал подводить философскую базу и под разговор с заместителем начальника политотдела, и под ожидаемые события, в которых ему предстоит участвовать. Ему нравилось отыскивать логическую тропинку в хитросплетении фактов и находить любому из них, даже самому незначительному, его законное место в историческом процессе, а вместе с ним и свое место в нем и линию своего поведения. Сегодня этим местом была борьба с бандами бандеровцев и других националистов, жалких и ничтожных людишек, не понимающих, что историю нельзя повернуть вспять, что их потуги бессмысленны, а сами они обречены на гибель.

«В конце концов, — думал лейтенант, глядя прямо перед собой в запыленное лобовое стекло кабины, — мгновенная смерть лучше медленного умирания и для того, кому суждено погибнуть, и для всего человечества. Борьба неизбежна, следовательно, неизбежны жертвы, а всякое интеллигентское чистоплюйство только мешает трезвой оценке событий. Иван Грозный и Петр Первый тоже были жестоки, но история давно их оправдала, потому что результатом их вынужденно жестокой деятельности стало великое государство Российское… Или взять того же Наполеона… Хотя он и задушил революцию, но зато показал всем последующим поколениям революционеров, что они должны действовать решительнее, не останавливаясь ни перед какими жертвами, иначе саму революцию утопят в крови, а на поверхность выплывет очередной Наполеон или Гитлер… Наконец, мне самому необходимо избавиться от того интеллигентского слюнтяйства, которое я унаследовал от своих родителей».

И еще много самых разных мыслей приходило в голову лейтенанту Задонову. Он был уверен, что ничего подобного не может придти в голову ни капитану Красникову, ни капитану Обручеву. Они умеют воевать, но вряд ли умеют глубоко мыслить. К тому же человек, подверженный влиянию среды, в которую он попадает, попросту не владеет основами диалектики. Впрочем, это дается не каждому. Умение логически мыслить — это талант, сродни таланту поэтическому и любому другому, а талант логика и диалектика у Ивана Задонова обнаружился еще в детстве. Не зря же ему все — в том числе и отец — советовали идти в университет. А он — вопреки ожиданиям окружающих — выбрал военно-политическое училище, потому что, основываясь на своей способности, пришел к выводу, что только в армии особенно тесно переплетается теория и практика созидания нового общественного строя, только через армию на современном этапе можно оказывать наиболее существенное влияние на все остальное общество, потому что армия — это наиболее здоровое и дееспособная часть населения страны, которое, пройдя армейскую школу, понесет в себе ростки нового в гражданское общество, в свою очередь постоянно требующее соответствующего воспитания и политического регулирования, и, следовательно, место его, Задонова, только в армии.