Жернова. 1918–1953. За огненным валом

— Ничего, лейтенант, ты у меня еще поулыбаешься, — прошипел он зловеще.

В эту минуту там, где, прижавшись к стенке хода сообщения и стараясь быть незаметным, стоял еще кто-то, возникло движение, в лунном свете блеснули звездочки на погоне и чей-то властный голос произнес:

— Что здесь происходит?

Кривоносов обернулся и, не отвечая на вопрос, сам спросил с вызовом:

— А вы кто такие?

Властный голос, в котором лейтенант Красников узнал голос полковника Матова, откликнулся с явной иронией:

— Я-то командир тутошней дивизии полковник Матов, а вот вы что за гусь лапчатый?

— Оперуполномоченный контрразведки «Смерш» старший лейтенант Кривоносов! — все тем же сдавленным голосом выкрикнул Кривоносов, но в этом голосе уже не было прежней самоуверенности. — Виноват, товарищ полковник, не узнал.

— Так что же здесь все-таки происходит?

— Разрешите? — выступил вперед Красников и, не дожидаясь ответа, представившись, доложил: — Оперуполномоченный пришел арестовать двоих моих бойцов, не имея на то письменного разрешения командира батальона майора Левакова. Эти бойцы ни в чем предосудительном не замечены и вчера особенно отличились в бою. Мной подан рапорт о возвращении им офицерских званий. Через три часа нам идти в бой, и люди должны отдыхать. — И с этими словами Красников вырвал из рук Кривоносова свой пистолет.

— Какие у вас основания для ареста солдат? — спросил Матов, сделав вид, что не заметил движения командира роты, и догадываясь, что здесь произошло.

— Так что вели антисоветскую пропаганду и выражали недоверие органам контрразведки «Смерш», — ответил Кривоносов, превращаясь на глазах в этакого недотепу, который привык бездумно выполнять чужие приказания.

— Всем органам или только вам лично? — с усмешкой переспросил Матов.

— Так точно, товарищ полковник! В том смысле, что это одно и то же. А командир роты покрывает преступление и препятствует исполнению закона.

— Вы что, сами слыхали, как они вели антисоветскую пропаганду и выражали вам свое недоверие?

— Никак нет, товарищ полковник! Есть свидетели.

— Какие свидетели?

— Вон… красноармеец Олесич из ихней роты, — показал Кривоносов рукой на прижавшуюся к стенке фигуру. И скомандовал: — Красноармеец Олесич! Подойдите к товарищу полковнику!

Олесич, скользя вдоль стены, подошел и остановился шагах в трех от офицеров.

— Доложите товарищу полковнику, что вы слыхали сегодня и чему были непосредственным свидетелем, — приказал Кривоносов.

Олесич шмыгнул носом, провел по лицу рукавом шинели и ничего не ответил.

— Ну, смелее, товарищ боец! — подбодрил его полковник Матов.

— Разрешите доложить, товарищ полковник, а только я ничего такого не слыхал, — быстро-быстро заговорил Олесич. — Товарищ старший лейтенант велели мне рассказать, о чем там говорилось, я и рассказал, потому как он старший по званию и приказы не обсуждаются. А только чтобы антисоветские разговоры, про это я сказать не могу, потому что не знаю, как про это записано в инструкции товарища старшего лейтенанта. А что касается самого товарища старшего лейтенанта, то говорили, что он бездельник и от войны прячется, — с явным удовольствием произнес Олесич последнюю фразу и быстро стрельнул глазами на Кривоносова. — Так про это все говорят, — убежденно добавил он. — А Пивоваров с Гавриловым не говорили. Они как раз наоборот.

— Что значит наоборот? — Матов покусывал губы, стараясь не рассмеяться.

— А это значит, — уже совсем смело и даже нахально пояснил Олесич, — что у него такая работа, и что если туда поставить другого кого, то будет то же самое. — И Олесич снова поерзал рукавом шинели по своему остренькому лицу.

— Решим так, — произнес полковник Матов. — После боя разберемся, кто там и что говорил, а пока… не смею вас задерживать, старший лейтенант. — И полковник приложил руку в кожаной перчатке к шапке, которую надел вместо полковничьей папахи, чтобы не выделяться. — Идите, старший лейтенант: мне надо поговорить с командиром роты, — добавил он, видя, что оперуполномоченный не двигается с места.

— Есть идти, товарищ полковник. А только я подам рапорт по команде на ваше самоуправство, — пригрозил Кривоносов, и в голосе его уже не звучала та придурковатость, с какой он излагал суть дела две минуты назад.

— Можете подавать. Это ваше право. — И Матов повернулся к старшему лейтенанту спиной. А затем, едва Кривоносов и Пилипенко скрылись за поворотом хода сообщения, а вслед за ними, потоптавшись, и Олесич, обратился к Красникову: — Вы не будете возражать, лейтенант, если я отниму у вашего отдыха полчаса?

— Никак нет, товарищ полковник. Да я все равно уже не усну… Какой уж тут сон…

— Тогда пройдемте ко мне на энпэ. Это рядом. — Повернулся и пошел, не оглядываясь, вслед за своим адъютантом.