Жернова. 1918–1953. За огненным валом

Старший лейтенант Кривоносов чувствовал себя опустошенным и раздавленным. Он не понимал, что происходит. Ну ладно — комбат Леваков: боится ответственности, потому и не дал разрешения на арест. Но как бы он и ни боялся, а должен понимать, что за спиной Кривоносова стоит могущественная организация «Смерш», а не какая-то там… От презрения ко всему остальному, что не представляет собой «Смерш», старший лейтенант даже в мыслях не пытался отыскать хоть что-то равноценное ведомству, которому служил. С детства он привык к тому, что ВЧК, ОГПУ, ГУГБ, НКВД и прочая, как бы их ни называли, могут всё, и вся жизнь его изо дня в день подтверждала это: отец его, начальник районного ГПУ, а сперва волостного ЧК, был самым главным человеком, которого боялись все. Потом боялись его, Пашку Кривоносова. И вот что-то случилось, и люди потеряли страх и уважение. Конечно, случилось не что-то, а война, но ведь все остальное осталось: и советская власть, и партия, и Сталин, и НКВД, и НКГБ. Но на фронте этого всего как бы и нету, оно существует только на словах, а реальная власть принадлежит военным, которые отодвинули органы на второй план. А в тылу — нет, там все осталось по-прежнему. Следовательно, как только кончится война, так все, скорее всего, вернется на старое, привычное и единственно правильное. Надо только подождать. Осталось недолго.

Захрустел ледок под ногами, послышалось еще более недовольное хмыканье Пилипенко. А вот и он сам вывалился из-за поворота. За ним, согнувшись, Олесич. Весь топорщится во все стороны автоматом на узкой груди, сидором за спиной, криво сидящей на голове шапкой.

— Телитесь там, мать вашу расперетак! — зашипел на них Кривоносов, но дальше распространяться не стал: не до этого.

Двигаясь друг за другом, они петлистыми ходами сообщения вышли к лесу. Здесь их окликнули из густой тени сгрудившихся елок:

— Стой! Кто идет? Пароль?

— Прорыв, — ответил Кривоносов.

— Всем оставаться на месте! Старший — ко мне! — последовала команда.

Кривоносов подошел.

— Кто такие?

— Оперуполномоченный контрразведки «Смерш» старший лейтенант Кривоносов, — ответил Кривоносов.

— Кто там? Кто? — переспросил другой голос, в котором Кривоносов узнал голос начальника отдела «Смерш» дивизии майора Голика. — Кривоносов, говоришь? Вот ты мне как раз и нужен. Ну-ка иди сюда, — позвал он из мрака.

Кривоносов шагнул за елки и различил несколько человек, сгрудившихся вокруг чего-то, накрытого плащ-палаткой.

— Сколько человек с тобой?

— Двое.

— Прекрасно. Значит, смотри сюда, — произнес майор Голик.

Люди расступились, давая место Кривоносову, вспыхнул лучик фонарика и осветил карту, которую держал один из офицеров.

— По оперативным данным, — майор ткнул пальцем в карту, — в сторону передовой движется группа диверсантов в количестве трех-четырех человек. Известны приметы двоих. Один невысокого роста, кряжистый, на вид неповоротливый, с короткой шеей. Лицо квадратное, с резкими чертами, нос прямой, подбородок выпирающий. На правой руке, на пальцах, татуировка: «Сеня». На вид лет сорок. Одет в форму капитана пехоты. Усвоил?

— Так точно, товарищ майор, усвоил.

— Слушай дальше… Второй — молодой. Лет двадцать пять. В форме лейтенанта. Тоже общевойсковая. Рост… примерно сто семьдесят пять. Русоволос. Лицо круглое. Над губой светлый пушок. На мочке правого уха небольшой шрам. Об остальных ничего не известно. Забирай своих людей и бегом вот сюда, на дорогу. Это метров восемьсот отсюда. Там еще сосна такая… с обломленной вершиной. Там встанете и будете проверять всех. Всех! И кто сюда, и кто обратно. Усвоил?

— Так точно, усвоил! Разрешите обратиться, товарищ майор?

— Не разрешаю. Если усвоил, то — кру-гом! — и выполнять! Все остальное — потом. Рысью, старший лейтенант! Рысью! И чтобы муха не пролетела!

И старший лейтенант Кривоносов отправился выполнять приказ, прихватив с собой Пилипенко и Олесича.

Стоять в заграждениях и оцеплениях — это Кривоносову знакомо. Приметы он запомнил: память у него цепкая. А если что случится в роте лейтенанта Красникова, то Кривоносов не виноват: он выполнял приказ вышестоящего начальства. И Олесич при нем — это главное. Когда все это кончится, он заставит его изложить в письменном виде весь тот разговор, что произошел в первом взводе перед выходом на исходные позиции. И чтоб без фокусов. Он заставит Олесича вставить в показания и такое, чтобы ни у кого не оставалось никакой лазейки. Оказывается, там не только Пивоваров с Гавриловым, но и Зарецкий, и другие. Конечно, кого-то сегодня убьют в бою, но кто-то да уцелеет, весь взвод присутствовал, все всё слышали, никто не пресек, не доложил, кроме Олесича, о разлагающих антисоветских разговорах и пропаганде. А это сокрытие, следовательно, соучастие… И в других ротах тоже имеются подозрительные личности. И кое-кто уже проверяется в отделе Смерша. А вы как думали, бывшие товарищи офицеры? Чтобы все оставалось шито-крыто? Нет, так не бывает. На то они и существуют — органы, чтобы все слышать и все знать…

А вот и сосна с отбитой верхушкой.

Глава 15