Жернова. 1918–1953

На глазах Николая Ивановича выступили слезы, а лицо все еще хранило заискивающую улыбку: мышцы лица, одеревенев, никак не хотели ее отпускать.

Глава 9

Григорий Евсеевич Зиновьев, некогда ближайший соратник и сподвижник Ленина, бывший председатель Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, бывший Председатель Исполкома Коминтерна, наконец, бывший член Политбюро ЦК ВКП/б/, а с этого, то есть с весны 1928 года, ректор Казанского университета, — всего-навсего! — сидел в своем кабинете, выложив на стол короткопалые руки, страдал от жары, потел и вполуха слушал журчащий говорок своего секретаря, читающего справку, составленную парткомом университета:

— Профессогррр пгрррава Каменский Вагрррлам Александгрррович, — журчал женоподобный секретарь, раскатывая «р» так, как не раскатывают этот звук даже французы. Передохнув, продолжил: — Семьдесят третьего года рождения, бывший дворянин, до революции состоял в партии кадетов. Закончил Казанский университет по разделу истории, философии и права, совершенствовался в Ляйбцигськом университете по тем же предметам. До восемнадцатого года жил в Москве, имел адвокатскую практику среди высших слоев буржуазного общества, преподавал в Московском университете историю государства и права, печатался в «Московских ведомостях» и других черносотенных и националистических изданиях. Хотя явного антисемитизма не выказывал, но по духу антисемит, шовинист, черносотенец и реакционер. С восемнадцатого года живет в Казани. В тридцати километрах от города расположено имение Каменских Каменское с земельным наделом в семьсот десятин. Имение сгорело в гражданскую войну, земля конфискована и передана Земельному комитету. Утверждает, что от политики стоит в стороне. Между тем преподавание права ведет с позиций старой реакционной правовой школы. Сын его, офицер, воевал в бандах Колчака, убит в бою.

Секретарь поднял востроносое лицо к Зиновьеву, вздел черные шнурки бровей вверх, вместе с бровями полезла вверх густая шапка спутанных заперхотевших волос, сквозь толстые стекла очков уставился на Григория Евсеевича черными, почти без белков, собачьими глазами.

— При таких анкетных данных — и все еще на свободе? Беззобр-ррраз-зие, — проворчал Григорий Евсеевич. — Куда местное ГПУ смотрит? Развели тут барррдак, контрреволюцию под носом не видят, а туда же — в социализм! — Помолчал, трудно поднял набрякшие веки, спросил тусклым голосом: — Кем заменим этого черносотенца?

— Партийная организация университета предлагает Шендеровича Мовшу Эмильевича, — зажурчал секретарь. — Родился в девяносто первом году в Пятигорске, член ВКП(б) с двадцать второго года, до этого состоял в Еврейском рабочем союзе и в меньшевиках, положительно проявил себя на чекистской работе в течение четырех лет, образование: хедер, плюс пять классов русской гимназии, плюс коммерческое училище. Преподавал революционное право местным чекистам и милиции. Характеризуется положительно… к оппозиции относится сочувственно, — добавил секретарь, понизив голос.

Григорий Евсеевич вынул из кармана френча платок, стал вытирать мокрые от жары лицо и шею. Сложив и убрав платок в карман, налил из графина воды в стакан, с отвращением выпил. Отдышался. Буркнул:

— Воды холодной — и той нету.

Секретарь вскинул голову, объяснил виновато:

— Лед в университетском леднике растаял: дверь в погреб кто-то оставил открытой…

— Без-зобр-ррраз-зие! Явное вредительство! Черт-те что! Небось, при царе не забывали закрывать… Скажи им, Мося, чтобы разобрались с этим делом.

— Уже разбираются.

— Разбираются они… С оппозицией они разбираются, а с контрреволюцией им, судя по всему, разбираться некогда! Р-революцьёнер-ррры, мать их под ватерлинию… в клотик… камбуз… гальюн!.. — и Григорий Евсеевич с наслаждением исторг из себя многоэтажное матросское ругательство, которому научился еще в Санкт-Петербурге, будучи пропагандистом и агитатором среди тамошних рабочих и матросов. Успокоившись, устало заключил: — Ладно, с этим все ясно. Каменский здесь?

— Здесь, Григорь Евсеич.

— Зови эту контру.

Секретарь встал, пошел к двери, вихляя широким задом. Приоткрыв дверь, позвал:

— Товагрррищ Каменский! Заходьте!