Жертва

Ох, зря это она. Услышав последнее предложение, мужчина моментально покрылся чешуей.

— Ты моя! Зс-с-сапомни — моя!

Выглядел Шейсаллех крайне злым.

— С чего это? — тут же взбрыкнула Аэлиша.

— Оракул предсказал тебя! И ты наш-ш-шлась! С-с-сздесь и с-с-сздесь стала моей! А можжш-ш-шет, жрица хочет обратно в свой гос-с-степриимный домик?!

Нет, этого она хотела меньше всего на свете.

— Угрозы, да? Конечно, как еще заставить девушку делать то, что тебе хочется. Ах да, еще можно обманом, так все поступают. Что ж, ты прав — я принадлежу тебе. Выбора у меня все равно нет, впрочем, как и всегда, — и, опустив голову, она отвернулась. Да, Шейсаллех был лучше во сто крат самой смелой ее фантазии, но то, что и он снизошел до обмана — вот это было обидно!

Надвигающуюся меланхолию отогнали твердые ладони, что осторожно коснулись ее плеч.

— Ты… ты так смотрела! — выдохнул Шейсаллех над ее ухом. — В твоих глазах сиял такой восторг. И я не смог отказаться от предложенной роли. А потом просто испугался. За нас. Ведь если бы ты ушла… Я искал тебя более четырех сотен лет, цветочек. Это так долго.

Аэлиша повернулась и заглянула в потемневшие изумрудные омуты.

— Четыре сотни?! — поразилась она.

— Наги живут до двух тысяч лет, любимая, — деликатно, но настойчиво Шейсаллех прижал ее к себе, — мой дед примерно в моем же возрасте покинул ваш мир. Вместе со всеми остальными магическими существами. Единственное, что осталось от них — легенды, что в последствии были искажены временем и людской молвой.

— Но почему вы покинули наш мир?

— Магия ушла из него, цветочек. И никто не знает почему. Таким как я с каждым годом становилось все тяжелее подпитывать свой магический резерв. Его словно что-то вытягивало по капле, и наши тела не успевали его восстанавливать. Чтобы не терять свои способности, решено было покинуть этот мир. Наиболее сильные маги придумали способ перехода, который открыл врата в смежный мир. Ушли все, кто захотел. В первую очередь — народы, владеющие магией. Люди тоже, но совсем немного, ведь после нас освободилось столько земель. Переселенцам же было непросто — открытый мир не был пустым. Я не буду утомлять тебя историей войн и трудный переговоров, ты узнаешь их позже, если пожелаешь. Однако нам все же нашлось место под солнцем Архаитэ.

— Но почему твоего деда считали Богом?

Шейсаллех вздохнул.

— Недоразумение, цветочек. Шейссах был одним из пяти магов, что открыли Врата.

— Пять Богов! — догадалась она.

— Именно так, умница моя. Люди живут мало, и ваша память быстро искажает события прошлого, особенно под чужим влиянием. У каждого из пятерки сильнейших было множество последователей и не всегда магиков. Видимо, наиболее ушлые и создали культы. К сожалению иные не гнушаются использовать религию для собственной выгоды.

Аэлиша повернулась и уперлась ладонями в твердую грудь мужчины. Ей хотелось спросить еще о многом, но думать, когда твою шею осыпают поцелуями, а обнаженный живот то и дело поглаживают, весьма не просто.

Почувствовав, что его отталкивают, Шейсаллех обиженно поджал губы, но наглеть не стал.

— Ладно. С этим ясно. Но зачем ты вернулся? Здесь же нет магии!

— Не совсем. Остались крохи и там, где были открыты Врата.

— В этих пещерах?

— Именно так. Сюда же я приползаю каждый раз, как наступает пора линьки. Как ты могла заметить — это трудный процесс, к тому же обновляется не только тело, но и магический резерв. Перед сбросом кожи он становится слишком мал, что делает нас уязвимыми. Поэтому каждый наг тщательно ищет уединенное место, где может переждать это непростое время. Однажды, еще когда я был совсем юн, дед показал мне эти пещеры. Едва их увидев, я не раздумывал больше.

— Как и со мной, — пробормотала Аэлиша. Шейсаллех блеснул зубами, скользящее движение и она вновь в его плену. Вот же!

— И да, и нет цветочек, — промурлыкающий голос отозвался мурашками по всему телу, — у нагов великолепное обоняние. Но в отличии от оборотней у нас не существует так называемых пар. Половинок, которые зверолюди узнают по запаху. Зато каждый наг может попробовать получить предсказание от Соединяющего Судьбы. Иногда Оракул молчит, но чаще все-таки расщедривается на парочку фраз. Мое звучало так: «Ее запах — ее имя».

Аэлиша принюхалась к себе, но смогла разобрать разве что запах пота.

— Надеюсь, мое имя не значит что-то вроде вспотевшая девчонка, — пробормотала она. Шейсаллех тихонько рассмеялся.

— Айэли Сшаа, в переводе с древнего языка наших прародителей — желанный или милый сердцу цветок.

Зарывшись носом в ее волосы, Шейсаллех глубоко вдохнул.

— Ты пахнешь огненным лотосом, мое счастье. Единственным цветком, ароматом которого я могу наслаждаться бесконечно.

Судорожно облизнув пересохшие губы, Аэлиша потупила взгляд. Шейсаллех готов был приступить к наслаждению вот прямо сейчас.

— Не думала что тебя возбуждают цветы, — прошептала она, и сама устыдилась хриплости своего голоса.