Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

«Комиссар Кузьмин, встретившись с полковником Костанди на ст. Обозерской и убедившись в том, что действительно белый фронт почти ликвидирован, начал быстро двигаться в Архангельск. И уже на третьи сутки после отъезда Миллера произошел торжественный въезд красных войск в столицу Северной Области. Развивались красные флаги. Население, в большей части высыпавшее на встречу, довольно тепло встречало своих новых господ».

Первый период пребывания большевиков в Архангельске был временем совершенно несвойственного для большевиков либерализма. Это в значительной степени объясняется тем, что власть была в руках комиссара Кузьмина, весьма правого и культурного коммуниста.

Принципиальный противник массового террора, Кузьмин придерживался того мнения, что надо бережно обращаться с военными спецами, иначе говоря, с бывшими офицерами. Он считал, что взятых в плен офицеров не только нельзя расстреливать, но к ним надо применить особое отношение, дабы расположить в пользу Советского правительства. Вступив в Архангельск, он начал действовать в полном контакте с полковником Л.В.Костанди, неоднократно посещал последнего в его квартире. И хотя официально полковник Костанди считался отстраненным от какой-либо должности, с приходом красных войск в Архангельск неофициально многое делалось по его указаниям и советам.

Большинство из взятых в плен офицеров были отпущены на волю. Так, например, было со многими офицерами Двинского фронта. Только те офицеры, которые были замешаны в расстрелах большевиков или связаны так или иначе с контрразведкой, были посажены в тюрьму. Политика Кузьмина в отношении офицеров соответствовала политике большевиков в отношении гражданского населения. В это время не было реквизиций, магазины были открыты, свободная торговля процветала. Вселение в квартиры и уплотнение еще не началось, и принцип «грабь награбленное» как-будто не действовал. Лояльность советских представителей доходила до того, что бывших членов правительства М.Федотова, докторов Мефодиева и Попова оставили на свободе. С первых дней прихода красных войск начал давать спектакли реорганизованный городской театр, директором коего был назначен артист Михаил Галацкий.

Но счастливое время быстро закончилось. Уже через полторы недели в начале марта прибыл ЧК и вскоре за ней — уполномоченный особого отдела ВЧК А.В.Эйдук. С первого же дня между ними и комиссаром Кузьминым началась ожесточенная внутренняя борьба. Эйдук объявил общую регистрацию всех офицерских чинов и по особым спискам большую часть из них отправил в тюрьму. Комиссар Кузьмин протестовал, но совершенно безрезультатно. Начались реквизиции, борьба со свободной торговлей, всевозможные поборы и налоги — на лишнюю пару вещей, на меха, на сапоги и т. д. Обыски приняли массовый характер, происходили они в обстановке грубого и обидного издевательства над беззащитными гражданами. Население приуныло, начало прятаться и постепенно понимать смысл «пролетарской диктатуры». Число арестованных в архангельской тюрьме достигло внушительных размеров в несколько тысяч человек. Камеры были переполнены сверх меры, вновь арестованные направлялись в бывшую богадельню, преобразованную в тюрьму № 2.

Обращение с арестованными было обычное большевистское. Делалось все возможное, чтобы унизить человека как можно больше, оскорбить как можно глубже. На них кричали, им тыкали, заставляли, особенно людей, известных в городе, возить всякий день отбросы и мусор по архангельским улицам. Под шумок некоторые были расстреляны, но все это были еще только цветочки большевистского правления.

Комиссар Кузьмин, пытавшийся бороться с Эйду-ком, терпел одно поражение за другим. Последний отправил подробный донос Дзержинскому о «соглашательской тактике нашего товарища Кузьмина». В доносе указывалось, что «Кузьмин подпал всецело под влияние белогвардейских офицеров и что он совершенно позабыл интересы Российской Пролетарской Власти» В результате этого доноса Кузьмин — об этом он с горечью рассказывал Костанди — получил радиограмму от самого Ленина: «Обращаю ваше внимание, товарищ Кузьмин, на то, что надо тщательно избегать возможного на вас влияния контрреволюционного офицерства. Предлагается координировать вашу деятельность с деятельностью уполномоченного ВЧК Эйдука».