Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Вслед за этим по престижу комиссара Кузьмина был нанесён последний удар. Эйдук арестовал полковника Костанди, который пользовался особым покровительством и дружеским вниманием со стороны Кузьмина. Полковник был обвинен в тяжком преступлении — расстреле в бытность свою командующим Мурманским фронтом 9 коммунистов. Тщетно он доказывал, что не санкционировал этого расстрела, тщетно пытался Кузьмин за него вступиться, Костанди был посажен в тюрьму, в особенно строгие условия, квартира же его и вещи подверглись расхищению. Кузьмин же был отозван[23].

Остается только добавить, что за те несколько дней, которые имелись в распоряжении побежденных до прибытия чекистов, значительной части белых офицеров и генералов удалось эмигрировать и счастливо избежать ареста.

Кузьмин искренне радовался такому повороту событий, так как считал, что благодаря своей дипломатии ему удалось избежать кровопролитных боев и сохранить немало жизней своих соотечественников, как красных, так и белых. Как считают в кругах белой эмиграции: «Комиссар Кузьмин, стоявший во главе Советской армии, считал легкую ликвидацию северных отрядов «удивительно счастливой». По его мнению, «несмотря на сложность эвакуационного плана белых, последние могли бы справиться без особых затруднений с назначенной им задачей и дойти до Мурманских позиций благодаря плохому состоянию советских войск». Неудача отхода белых лежит, по мнению этого комиссара, в отсутствии координационного центра, который бы руководил эвакуацией отдельных фронтов и в том, что отдельные приказания Начштаба противоречили друг другу».[24]

Приходится лишь удивляться столь разносторонним способностям этого сугубо штатского человека, который сумел не только разобраться в сложной военно-политической обстановке, но и привел находившиеся под его командованием войска к победе над хорошо вооруженной белой армией, а также изгнанию с российской земли иностранных интервентов.

Об освобождении Севера Кузьмин докладывал лично Ленину, объяснил вождю и мотивы, побудившие его проявить снисхождение к белым офицерам, добровольно сложившим оружие и сдавшимся на милость победителей. Не знал Кузьмин, что после его отъезда дальнейшее «покорение» Севера завершали чекисты, которые развернули беспощадный террор в отношении всех противников Советской власти — тех, кто выступал на стороне интервентов или поддерживал их. Был расстрелян Генерального штаба полковник Леонид Васильевич Костанди, в «расход» пустили сотни офицеров, не успевших уплыть за границу. О методах так называемой «чистки» догадаться несложно, ибо латыш Эйдук входил в тройку самых приближенных к Дзержинскому чекистов (двое других — Петерс и Лацис) и являлся одной из самых кровавых фигур ВЧК. Он завалил тюрьмы арестантами, лично пытал и собственноручно расстреливал пленных офицеров, к которым испытывал особую ненависть.

Его считали певцом чекистских расправ. Авторству Эйдука приписывают следующие строки:

«Нет большей радости, нет лучше музык,
Как хруст ломаемых костей и жизней,
Вот отчего, когда томятся наши взоры
И начинает бурно страсть в груди вскипать,
Черкнуть мне хочется на вашем приговоре
Одно бестрепетное: «К стенке! Расстрелять!».

Впоследствии Эйдука с отвращением вспоминали даже коллеги-чекисты. Его имя наводило ужас, но такие люди тогда были в цене. После того как Эйдук покончил в Архангельске и Двинске с недобитыми белогвардейцами, его назначили начальником концентрационных лагерей и ссыльных пунктов Севера. Ну, и дабы больше не возвращаться к этому кровожадному существу, отметим, что ему не удалось избежать участи своих жертв. В 1938 году Эйдук был арестован по обвинению в шпионаже и расстрелян. Этот злобный и лютый человек написал на Николая Кузьмина первый донос, к счастью, не повлекший тогда серьезных для него последствий.

Проявившийся военный талант и способности политработника не прошли незамеченными и были оценены по достоинству. Почти сразу же Кузьмин получил назначение членом реввоенсовета 3-й армии, снова с комиссарскими полномочиями. На сей раз ему пришлось участвовать в бесславной для Красной Армии польской кампании, на фронтах которой комиссарская судьба свела его со Сталиным, Буденным, Тухачевским. И опять, как тогда на Севере, в период самых тяжелых боев Кузьмин заменил надолго выбывшего из строя командарма. Позорного поражения его войска тогда избежали и не понесли серьезных потерь. Но основная часть сил Красной Армии на польском фронте была разгромлена. Командующий фронтом Тухачевский бросил гибнущую армию на произвол судьбы, десятки тысяч красноармейцев оказались в польском плену и сгинули там бесследно.