Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Появившийся было в конце кровавого туннеля Гражданской войны робкий свет возможной мирной жизни, видимо, кого-то явно не устраивал. С Балтийского флота только в январе дезертировало более 200 человек, а командующий устраивал очередные широкие дискуссии об отношении к профсоюзам, видимо, не согласившись со своим поражением в ходе первой из них, 10 января. Тогда за ленинскую платформу, с докладом о которой выступил комиссар, проголосовали 108 человек, за резолюцию оппозиции, докладчиком от которой был сам командующий, — 30. Через несколько дней на общем собрании кронштадтских коммунистов Кузьмина поддержали 525 человек, Раскольникова — 96. Петроградский губ ком 18 января вынужден был осудить «действия группы товарищей во главе с Раскольниковым и Эссеном» и призвать их к ответу.

Все указывало на то, что котел матросского терпения начинал явно перегреваться. Перебор шел отовсюду: горькие вести из дому, нехватка харча и обмундирования, пьянство и разгул приближенных к командующему командиров и комиссаров, большинство из которых прибыли вместе с Раскольниковым. Почти на две трети изменился за лето руководящий состав флота, главным образом его представляли те, кто раньше работал и служил с командующим. На линкоре «Петропавловск» Кузьмину прямо сказали, что комфлота с сопровождающими чаще инспектирует винные погреба, чем трюмы боевых кораблей. 15 февраля на флотской партийной конференции Раскольников даже не был избран в состав президиума. ЧП? Еще какое. Но…

Политотдел не владел, точнее, не хотел вникать в обстановку. На флоте острейшая политическая ситуации, вот-вот вспыхнет бунт, а политотдельцы организуют для солдат и матросов цикл лекций об итальянской живописи, греческой скульптуре, нравах и быте жителей Австрии. Матросы ругают, а политработники славословят командующего флотом на митинге-концерте «Чему мы должны учиться у Запада» с участием Батиса, Эссена, Фисскина и других руководящих работников флота. Вторая партийная конференция моряков Балтфлота вынуждена констатировать: «Совершенно оторвавшийся от партмасс Побалт уничтожил всякую инициативу мест, низвел всю работу до степени канцелярской переписки, что крайне тяжело отразилось на деле организации масс на флоте».

Хорошо поговорить о литературе и искусстве на сытый желудок. А моряки голодали. Что до командования, то эта проблема его не коснулась. По свидетельству ученого-историка Б.В. Соколова, семья Раскольникова квартировала в роскошном особняке, держала прислугу, ни в чем себе не отказывала. Матросов же Федор Федорович считал людьми второго сорта. Даже на камбузе ввёл своеобразную сегрегацию. Когда Раскольников со штабом на яхтах прибывали в Кронштадт, для рядовых военморов готовили суп с селедкой или воблой. Для штаба и начальствующего состава — полный обед из трех блюд, причем суп — с мясом. Для самого же Раскольникова и особо приближенных к нему лиц готовили настоящие деликатесы.

Пока командование и политический отдел дискутировали (Кузьмин втом числе), ряды дезертиров в феврале удвоились. Во второй половине месяца заметно возросло и число выходящих из партии (за время Кронштадтского мятежа ряды РКП(б) покинут 1245 человек). Особенно много их было в гарнизоне Кронштадтской крепости.

Начиная с 25 февраля Николай Николаевич вплотную сам занялся кронштадтцами. Побывал на «Петропавловске», толковал на самые разные темы со многими моряками. Удивительно, конечно, но именно отсюда всего через несколько дней протянулись нити руководства мятежом в Кронштадт, на другие боевые корабли. То ли у заговорщиков конспирация была на высоте, то ли комиссар еще оставался под впечатлением локальных успехов в затянувшейся дискуссии с Раскольниковым, но он не сумел или не успел разглядеть созревание смуты. Потом с недоумением вспоминал: «Ничего страшного не чувствовалось. Чувствовалось некоторое резкое настроение». В результате — успокоительная телеграмма в Петроград: мол, положение в крепости тревоги не вызывает, меняется к лучшему.

Но на душе у комиссара Балтфлота было неспокойно. К нему продолжали поступать сигналы о том, что возмущение в ряде береговых частей и на отдельных кораблях перерастает в общее недовольство Советской властью. Кузьмин постепенно сознавал, что ситуация развивается в угрожающем направлении и возможен взрыв недовольства. 27 февраля по его инициативе было созвано расширенное заседание пленума Петроградского Совета, в работе которого принял участие председатель ВЦИК М П. Калинин. В своем выступлении на совещании комиссар флота прямо заявил об угрозе мятежа на флоте, увязав причины волнений с общей обстановкой в стране. Необходимы срочные меры, чтобы волна недовольства с отдельных кораблей не распространилась на весь Кронштадт. Кузьмин не призывал к применению силы против бунтующих, но участники совещания уже не исключали подобного поворота событий.