Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Мятежники, известно, сломались к полудню 18 марта. Главари Кронштадтского мятежа — С.М. Петриченко, А.Н. Козловский и иже с ними к этому времени, бросив на произвол судьбы продолжавших сопротивление своих сторонников, сбежали в Финляндию. В их распоряжении были автомобили и лошади, так что преодолеть по льду небольшое расстояние до финского берега, который тогда находился в нескольких десятках километров от Петрограда, труда не составило. Узнав о бегстве вождей, первыми на милость победителей сдались линкоры «Петропавловск» и «Севастополь». За ними последовали остальные.

Счет убитым и раненым с обеих сторон шел на тысячи. Что же до мятежников, оставшихся в живых, — для них началось самое страшное. То, чему не может быть никакого оправдания.

В книге «Тухачевский» Р.Б.Гуль приводит такие слова своего героя:

Воспоминания

«Я был пять лет на войне, но я не могу вспомнить, чтобы когда-либо наблюдал такую кровавую резню. Это не было боевыми сражениями. Это был ад. Тяжелая артиллерия всю ночь беспрерывно грохотала, и снаряды взрывались так оглушительно, что в Оранниенбауме были снесены стекла всех окон. Матросы бились как дикие звери. Откуда у них бралась сила для такой боевой ярости, не могу сказать. Каждый дом, который они занимали, приходилось брать штурмом. Целая рота билась полный час, чтобы брать один-единственный дом, но когда его наконец брали, то оказывалось, что в доме было всего два-три солдата с одним, пулеметом. Они казались полумертвыми, но, пыхтя, вытаскивали пистолеты, начинали отстреливаться со словами: «Мы мало уложили вас, жуликов».

По документам Центрального государственного архива Военно-Морского Флота (ЦГАВМФ), в экипажах кораблей и в составе гарнизона Кронштадта проходили службу около 1,5 тыс. лиц командного состава и 25,5 тыс. солдат и матросов. Около 8 тыс. из их них бежали в Финляндию. А остальные? Французская «Матэн», например, писала, что «сотни матросов были переданы в Москву, по всей вероятности, для расстрела».

По свидетельствам очевидцев и участников событий, примерно 13–18 тыс. кронштадтцев были либо расстреляны сразу, либо прошли через исправительно-трудовые лагеря зарождавшегося ГУЛАГа. Около 3 тыс. моряков-балтийцев якобы были отправлены «на укрепление морских сил Черного и Азовского морей». Однако свидетельств прибытия их туда отыскать пока не удается.

Расстрелов, сведения о которых нет-нет да и просачивались в большевистскую печать тех лет, вообще-то не могло, не должно было быть: постановлением ВЦИК и Совнаркома от 17 января 1920 года смертная казнь в стране отменялась. Но тогда как же, по какому праву отнимались жизни у тысяч людей, большинство из которых вряд ли можно серьезно рассматривать как врагов народа? А очень просто: 4 ноября 1920 года ревтрибуналам и чрезвычайным комиссиям предоставлялось право исполнять приговоры «до расстрела включительно» там, где было объявлено военное положение. В Кронштадте и Петрограде оно было объявлено с начала мятежа.

Расстреливали в Кронштадте, расстреливали, вполне очевидно, по пути эшелонов с матросами на юг. Причем самое активное участие в расправе над мятежниками принял главный комиссар Морских сил Республики И.Д.Сладков, уже имевший опыт проведения массовых расстрелов сдавшихся в плен врангелевцев и членов их семей. Стреляли в Крыму и отставных офицеров, даже глубоких стариков.

Николай Николаевич Кузьмин в этих кровавых расправах непосредственного участия не принимал, хотя имел на сей счет свое мнение: каждый должен получить по заслугам. Врагов революции это касалось в первую очередь.

Кузьмин присутствовал 24 марта на гражданской панихиде и похоронах погибших участников подавления Кронштадтского мятежа. Он произнес скорбную траурную речь, заклеймив тех, кто поднял оружие против Советской власти. У него, большевика с большим подпольным стажем, как и у многих людей того поколения, тогда еще не возникли сомнения в правильности путей и средств, которые использует партия в борьбе за власть. Это придет совсем скоро, но тогда, в Кронштадте, он был твердо уверен, что Советская власть обязана «вставать к врагу железа тверже».