Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Видимо кронштадтские события Кузьмина многому научили. Теперь, возглавив военную прокуратуру страны, он твердо убедился в необходимости повышения заботы о людях, внимания к насущным нуждам человека. Эту линию он стал решительно проводить в жизнь через усиление прокурорского надзора за исполнением законов, прежде всего командным составом армии и флота, а также военкоматами по месту жительства лиц, призванных в армию и на флот.

Военная бюрократия и чиновники на местах воспринимали инициативы Главного военного прокурора болезненно. Как-то Кузьмин сказал о наболевшем Тухачевскому, с которым после кронштадтских событий сложились дружеские отношения. Тот неожиданно взорвался:

— Да это же компания простаков. Живут прошлым, знать ничего не хотят, ведать ничего не ведают. Возьми тех же Белова, Шапошникова. Слова против никому не скажут, все: «Так точно».

С тех пор они все чаще возвращались к больной теме. Постепенно подружились. Компанию им составляли И.П. Уборевич, А.И. Корк — видные красные командиры, герои Гражданской войны, которых теперь стали называть по будничному — военными работниками. В своем кругу, не задумываясь о возможных последствиях, откровенно выражали недовольство политикой Сталина и Ворошилова, говорили о личных обидах.

Поводы для этого были у многих героев минувшей войны. Командовали армиями, фронтами, а закончились бои — их отодвинули на второстепенные должности. Даже бывшие главкомы Красной Армии И.И. Вацетис и С.С. Каменев фактически оказались не у дел. Правили бал малограмотные в военном отношении люди: Клим Ворошилов да Семен Буденный, которые на все ключевые должности продвигали своих кавалеристов из Первой Конной. Этим и слава, и почет, будто они вдвоем разбили всех белых генералов и помогавшую им Антанту.

В подшивке газеты «Красная звезда» за 1924 год удалось найти серию репортажей с судебных заседаний, на которых рассматривались уголовные дела о злоупотреблениях в Главном хозяйственном управлении Красной Армии. Председательствовал Ульрих, членами суда были Камерон и Кушнирюк. Государственное обвинение поддерживал сам Главный военный прокурор Николай Кузьмин. Защита — Ордынский, Орловский и Левантин.

Основной обвиняемый — бывший начальник этого управления Д.Кан.

Из судебной практики

Следствием собраны доказательства о том, что вместе со своими подчиненными Глаголевым, Красновским, Каневским, Уманским, Линекером и другими соучастниками он организовал крупное хищение мануфактуры, предназначенной для пошива военного обмундирования красноармейцам. Только в 1921 году, в тяжелые для Красной Армии дни, преступная группа похитила около миллиона аршин бязи. Это сколько же красноармейцев остались без гимнастерок и нижнего белья?

В своей речи на суде Кузьмин с гневом говорил о том, что Кан и ему подобные «стараются нас разложить, задержать наше движение вперед. И поэтому сидящие на скамье подсудимых прежде всего — наши классовые враги». Он назвал из «ядовитой накипью». Николай Николаевич стремился убедить других, что «борьба мучительная и жестокая идет и будет длиться. Во время этой жестокой борьбы, в этот период мы должны относиться к людям, мешающим нам, не иначе как к жестоким классовым врагам».

Судя по всему, у Кузьмина не было никаких сомнений во вредительских намерениях Кана и его соучастников. Он не допускал мысли об их интересах иного характера, например, стремлении к наживе, роскошной жизни — в рамки гласного революционного сознания такие категории еще не умещались. Хотя на практике (негласной) это вполне мирно уживалось с призывами к социальному равенству всех слоев общества. И совершенно не случайны звучавшие в его обвинительной речи прокурорские интонации из 37-го. Или точнее — они произрастали из безоглядной «революционности» начала двадцатых.