Жертвы осени

– Папа, ну, перестань! – перебила она, уткнувшись лбом в его спину. – Уже все решено, мне заказали пропуск, билет купили, гостиницу оформили…

– Я так и не могу понять, зачем тебе это.

Василиса опустила руки и встала у окна рядом с Владимиром Михайловичем, оперлась о подоконник и посмотрела вниз. Соседка гуляла с собакой – черный терьер дурил, прыгая туда-сюда через невысокое ограждение у подъезда, с парковки выезжала машина «Скорой помощи» – у всех шла какая-то своя жизнь.

– И я тоже хочу свою жизнь, папа, – вдруг сказала Василиса, глядя на улицу. – Я хочу быть кем-то, а не просто твоей дочерью. И хочу сделать что-то нормальное, понимаешь? Ты ведь ни разу меня не выслушал – только кричишь все время. А я кое-что нашла… и мне не хватает только пары деталей, чтобы собрать весь пазл – ну, вот знаешь, как в игре, когда просто нескольких фрагментов нет и картина не получается?

– И ты уверена, что эти фрагменты лежат там, на Пальцевом острове?

– Да. Потому что только Вознесенский может знать детали. И еще мне не дает покоя один момент в программах Колесникова. Он ведь снял отдельный репортаж про каждую жертву – и только одна почему-то не имеет ни имени, ни биографии…

Владимир Михайлович тяжело вздохнул, взял сигарету и вдруг произнес:

– Ну, видимо, я не смогу молчать дальше.

– О чем? – насторожилась Василиса, чувствуя, как вдруг бешено заколотилось сердце, а руки стали ватными.

– Давай присядем. – Отец выдвинул стул и как-то тяжело опустился на него. – Садись, Василиса, это непростой разговор.

Она неловко пристроилась на углу и боялась дышать: отец вдруг сделался таким… беспомощным, что ей уже не хотелось никакого разговора.

– Будет лучше, если об этом тебе скажу я. В общем, этой жертвой, о которой не было никаких сведений, была твоя мать, Василиса.

Васёне показалось, что кухня зашаталась, что вот-вот рухнут потолок и стены… Она зажмурилась, ожидая грохота, но нет – даже когда она снова открыла глаза, все стояло на своих местах, с улицы доносился лай соседского терьера и лязгающий звук мусоросборщика, опустошающего баки.

– Но… ты ведь говорил… – пролепетала она, жалобно глядя в посеревшее лицо отца.

– Мы решили, что так будет лучше, – я и твоя бабушка. Мы не хотели, чтобы ты знала о том, что твоя мать… Я вообще не хотел, чтобы кто-то знал об этом… она носила девичью фамилию, поэтому ты не насторожилась, когда читала дело в архиве. К счастью, фамилия действительно распространенная… хоть и не Иванова, конечно.