Жертвы осени

Все это было очень непонятно, странно, а в квартире с этого дня все изменилось: на маминой фотографии в папином кабинете зачем-то появилась черная полосочка на нижнем уголке, бабушка стала носить черный платок на голове, а папа то и дело куда-то уходил.

Со временем Васёна свыклась с этой мыслью – мама погибла – и не спрашивала, что произошло, как именно. Ей почему-то казалось, что маму сбила машина – в то время это был единственный вид смерти, о котором Васёна знала: вычитала в какой-то книге.

А примерно спустя год к ним в квартиру пришли двое мужчин, и один из них показал папе листок с черно-белым изображением. Его-то Василиса и запомнила на долгие годы.

И вот теперь, спустя двадцать лет, она наконец узнала, как именно погибла ее мать, – и испугалась, что совершенно ничего не чувствует. А главное – она почти уверена, что убийца ее матери до сих пор на свободе. Только сказать об этом отцу казалось совершенно невозможным, даже кощунственным.

Василиса подняла на него глаза:

– Зачем же ты сказал мне об этом сейчас? Надеялся, что передумаю ехать?

– Я давно понял, что ты не передумаешь. Но не хочу, чтобы этот урод сказал тебе об этом. Как никогда не хотел, чтобы ты жила с ощущением, будто я тебя обманывал. Но в тот момент, поверь, так было лучше. Я использовал все возможности, чтобы имя твоей матери не фигурировало ни в каких статьях, репортажах и так далее. Да, мне было тяжело… и на суде я тоже не был. Но я хотел уберечь тебя от такой правды. – Владимир Михайлович тяжело вздохнул, удивленно посмотрел на две тлеющих в пепельнице сигареты, затушил одну. – Мы в то утро с Галей очень поссорились… уже не помню, с чего началось, но знаешь, так бывает в семейной жизни – слово за слово… Она вспылила, оделась и ушла… она никогда не бегала, я всегда делал это один, а тут… надела спортивный костюм, кроссовки и побежала… – Он вдруг закрыл лицо руками: – Если бы я тогда побежал за ней…

Василиса почувствовала, как по щекам текут слезы, соскальзывают по подбородку на шею, к ключицам.

– Ну вот… – Отец потянул ее за руку, усадил, как в детстве, на колени, обнял и прижал голову к своему плечу: – Ну, что ты…

– Ты должен был раньше сказать… – всхлипнула Васёна.

– И что – ты не полезла бы? – вздохнул Владимир Михайлович, поглаживая ее по волосам. – Ты ведь моя дочь, Васька… и я это хорошо знаю. Поэтому поезжай и сделай то, что решила. Я просто хотел, чтобы ты была готова к такому повороту.

– А ты сам… ты сам вообще видел этого Вознесенского? Ну, кроме как на фотографиях?