Жестокий 2. Тебе не сбежать

– Рада, что твоя мечта жить красиво сбылась, – горько усмехаюсь. Я, и правда, очень рада за свою сестру. Жаль только, в ней ничего человеческого не осталось. Лишь брюлики да ухоженная оболочка.

– Ах, это? – она улыбается, разводит руками, в которых держит большие бумажные пакеты. – Это всего лишь мишура, Злата. Небольшой бонус за всё, что я пережила.

– Сочувствую. Бедняжка… Ты, наверное, так много пережила, что совсем не было времени вспомнить обо мне. Ты меня бросила, как и мать. Ладно. С этим я смирилась. Но зачем ты вернулась в мою жизнь спустя столько лет? Чтобы разрушить её? Что ж, тебе удалось, – я думала, что смогу поговорить с ней спокойно. Думала… Но, похоже, не получится, потому что меня снова встряхивает от злости и обиды. Смотрю в лицо этой холёной сучке и понимаю, что не прощу… Не смогу.

Изнасилование, гибель единственного друга, плен, издевательства Имрана и его челяди. Сколько дерьма и всё из-за неё. Как такое можно забыть? Как можно вычеркнуть всё это, словно ничего и не было?

– Златка, я понимаю, что натворила. Знаю, что тебе пришлось вытерпеть из-за меня. Позволь мне объяснить… Хотя бы попытаться? Прошу тебя, – она делает шаг ко мне, я же отступаю назад. Не хочу, чтобы касалась меня, чтобы обнимала. Противно. Видя мою реакцию, Машка останавливается, протягивает мне пакеты. – А это тебе. Тут… Вещи кое-какие, косметика, пару украшений… Я не знала, что тебе нравится, поэтому выбрала на свой вкус. Это просто вещи. Если не понравятся – выкинь.

Пакеты не принимаю, и она ставит их на пол рядом. Сама отходит к креслу, опускается в него, сбросив с плеч шубу.

– Наверное, глупо выгляжу осенью в шубе, да? Я просто… После пожара всегда мёрзну. Психиатр говорил, что это нервное, но холод такой дикий… Стоит ветру подуть, я коченею. И лишь мех согревает. Как только наступает осень, я сразу же в шубу ныряю, – улыбается, глядя мне в глаза, поджимает губы. – Да уж… Глупости всякие говорю. Даже не знаю, с чего начать.

– С чего хочешь. Ты ведь пришла сюда не просто так. Хотела мне что-то сказать. Говори. Я слушаю, – сочувствия во мне нет. Совсем.

Сажусь на кровать напротив, смотрю на Машку, а она кусает губы, тяжко вздыхает и, судя по всему, готовится толкнуть серьёзную речь, только я почему-то уверена, что меня не проймёт. Жалость куда-то испарилась.

– Ваха тебе, наверное, рассказывал о том, как Булат поджег машину Имрана?

Я киваю. Да, на самом деле история жуткая. Только чем Машка отличается от того же психопата Шамаева? Она ведь тоже в каком-то смысле сожгла меня заживо.

– После этого я несколько лет лечилась у целого штата психиатров и пластических хирургов. Я до сих пор ношу закрытую одежду, потому что убрать все шрамы так и не вышло. Но самый ужасный шрам остался вот здесь, – приложив руку к груди, где находится сердце, она всхлипнула. – Вот здесь было больнее всего, потому что тот урод, сотворивший со мной такое, продолжал радоваться жизни и даже не понёс никакого наказания. Шамаев же сынок богатого и влиятельного папаши. А мы с Имраном так и не смогли собрать себя по осколкам. Я так вообще вынуждена была погибнуть. Имран так решил… Чтобы Булат с их отцом думали, что меня больше нет. Однажды я проснулась и поняла, что не смогу выкарабкаться их этой ямы, если не отомщу. Если он не сгорит в том же огне, в котором горела я. Имран… Он стал совершенно другим человеком. Он изменился, и я больше не видела в нём парня, который так сильно меня любил. Я видела в нём изверга, потерявшего человеческое обличие. Он ненавидел всех вокруг: брата, отца… Даже меня. За то, что чувствовал свою вину передо мной. И тогда я поняла… Поняла, кто мне поможет отомстить Булату. Его же брат. И Имрану эта идея понравилась. Да они и так враждовали. Но сгоревшие склады с товаром или взорванная машина – это всё было не то. Я хотела настоящей мести. Страшной, ужасной… Чтобы он остался жить, но корчился в агонии каждый день, как корчились мы с Имраном в том огне. Мне пришла в голову идея, но мы довольно долго не могли её осуществить, потому что не было подходящей девушки. Такой, на которой он бы помешался, как когда-то на мне. А потом Имран нашёл тебя… – губы её задрожали, слезы закапали на дорогой мех. – Мне так жаль, Златка… Так жаль. Я хотела попросить у него твоё фото, но передумала. Боялась, что тогда не смогу, не выйдет отомстить. Сорвусь и оставлю всё. А Имран не знал о том, что у меня есть сестра. Я скрывала это, чтобы ты не пострадала. Я боялась его отца, его брата, самого Имрана… Они страшные люди, понимаешь? Я боялась, что однажды они доберутся и до тебя, а вышло, что сама добралась…

После её рассказа долго молчим. Она поглядывает на меня в ожидании того, что я скажу. А я… Я просто не понимаю, зачем всё ещё слушаю её. Какой в этом смысл? Что изменится от её откровения? Отмотать всё назад невозможно. Нельзя вернуть утраченное время.