Жестокий броманс

Дома Паша выключил айфон, включил воду, с наслаждением запихал одежду в стиральную машину и улегся в ванну. Почему-то сильно болело лицо. Когда вода начала хлестать через край, он очнулся, закрыл кран и еле добрел до кровати. Постель качалась под ним, словно он плыл на огромном лайнере. Паша даже чувствовал вибрацию, как будто лежал посреди корабельного дюти фри, а вокруг звонко брякали друг об друга бутылки с элитным алкоголем. Может, это звенело у него в ушах или соседи слишком громко чокались за тонкими стенками.

Ближе к утру Пашу стошнило на ламинат. Он проснулся укрытый полотенцем вместо одеяла, выпил два литра воды, наскоро вытер пол и начал кидать вещи в саквояж. Кое-как утрамбовав шмотки, Паша понесся к матери, забирать ключи. Лицо матери побелело, когда она открыла дверь. «Потом объясню», – Паша побежал дальше. Он успел отогнать машину на охраняемую стоянку и ворвался в аэропорт за пять минут до окончания регистрации на рейс. Рысью пробежал на паспортный контроль. Девушка за стеклом трижды взглянула на фото и на самого Пашу, она не могла уловить сходство.

Уже потом, в гостиничном номере, Паша решил-таки побриться и впервые за сутки встал перед зеркалом. Оттуда выглянул лиловый азиат. К концу отпуска гематомы сменили цвет на желтый, а люди вокруг перестали отводить взгляды. Таджикские деньги успели превратиться в юани и были благополучно потрачены, а девочки на работе решили, что Паша очень удачно загорел. Правда, Пашу совсем не волновало их мнение – его не привлекали ни мужчины, ни женщины. Конечно, он дрочил на порно с транссексуалами, но это совсем не то.

Шло время, Пашу никто не тревожил – ни из полиции, ни из прокуратуры. Он даже не знал, нашли ту троицу или до сих пор держат невиновных. Паша удалил свою страницу в контакте и создал фейковый аккаунт, на всякий случай. Таджики на грязной девятке долго снились ему, он даже задумал фильм о диалоге двух культур, но не нашел спонсора. К тому же эпизод, где три таджика пиздят русского, могли счесть неполиткорректным. Гораздо лучше, когда трое русских быдлоганов стелют ногами трудолюбивого мигранта, такого, как тот шашлычник. И таджик нежно, как Лесли Чунг или Иисус, смотрит в камеру, прощая обидчиков и вызывая сочувствие зрителя. Это мог быть второй «Катцельмахер», нашлось бы только тысяч двести-триста.

С матерью он не общался полгода. Вернувшись из Китая, Паша рассказал, чего стоила ее глупая выходка с ключами. Мамаша рыдала и оправдывалась. Паша сказал, что ездит и более нажратый, но это никого не ебет кроме тупых овец, которые ни хера не смыслят в вождении. Мать обиделась и перестала звонить: мол, сам приползет и извинится. Зато позвонил тот парень из макдачной.

Парень успел уволиться и теперь страдал от сильной депрессии. Паша ненавидел позитивных идиотов, так что это было самое оно. Парень отвлекал от мыслей о туберкулезе и гепатите В. Паше не нравился Бергман, а Джейсон ненавидел Тарковского, их интересы идеально совпали. Потому что любители Бергмана – мудаки, страдающие синдромом Аспергера, а фанаты Тарковского – портянки с бредом мессианства. Паша уже сменил из-за Тарковского пять близких друзей. Хуже портянок – только фанаты Триера, которым место в желтом доме. Риветт ему, кстати, тоже не нравился, но Паша терпел француза, чтобы не ссориться.

Они оба страдали легким неврозом и были подвержены обсессивно-компульсивным расстройствам. Паша не гнушался брать его за руку, а Джейсон в его туалете не стелил бумагу на стульчак, так как был уверен в его чистоте. Дошло даже до того, что они пили из одной бутылки.

В сентябре Паша выиграл тендер на короткую документалку, нечто среднее между фильмом и социальной рекламой. Джейсон еще весной состряпал сценарий: молодой гастарбайтер в оранжевой каске «выходил из тени», начинал учить язык Пушкина и Гоголя, а в финале триумфально устраивался на работу с «белой» зарплатой. Идею друга признали самой креативной. Паша стеснялся даже перечитывать эту хуйню, но выплаты за квартиру и машину грузили еще больше. Джейсон пошел в лобовую атаку: вспоминал Эйзенштейна, ссылался на Лени Рифеншталь. Конечно, если подсластить говно, выйдет не конфета, а сладкое говно. Джейсон это не отрицал. Даже гений вынужден пахать на кровавый режим. Но им обоим надо с чего-то начинать.

Паша знал: друзья-либерасты начнут плеваться. Он выбрал самого нищебродского нищеброда, который считал себя фотографом, и попросил найти интересные лица. За три штуки приятель облазал все стройки в округе, нащелкал таджиков на свой огромный никон и раздал визитки. Другой нищеброд гнал пургу как Тарковский, дал понять, что Паша всего лишь оператор, и предлагал «оригинальные решения», без которых Паша только запорет весь проект. Короче, задолбал. Еще пара приятелей, с которыми он иногда пил в ирландских барах, напрашивались в консультанты по исламу.