Жестокое эхо войны

– Не понимаю. Я служил в дивизии НКВД, так там было несколько тысяч человек! В пехотной небось еще больше. Ты же не мог знать всех!

– Несколько тысяч, Олесь, – это рядовых, сержантов, старшин. А офицеров не так уж много. К тому же три четверти из них в чине до капитана. А майоров, подполковников и полковников, поверь, мы знали всех.

– Так уж и всех?

Иван поморщился. Бойко был молодцом, досконально и по нескольку раз перепроверял все факты. Но в некоторых случаях его щепетильность утомляла.

– Да пойми же ты, Фома неверующий, разведрота в дивизии – подразделение прямого подчинения, – объяснил он. – Штатным расписанием мы не были приписаны ни к батальону, ни к полку. Под штабом дивизии служили и приказы выполняли только дивизионного начальства. Потому и знали всех старших офицеров. Не было среди них Сорокина! На четвертной могу с получки поспорить. Забьем?

Олесь почесал рыжеватую щетину на подбородке. Бесплатные сомнения – это одно. А стоимостью в двадцать пять рубликов – совсем другое.

– Ладно, убедил, – согласился он и отстал от Ивана.

* * *

Олесь Бойко тоже был немаленького роста, но вид имел простоватый. Этакий былинный молодец: светло-рыжие вьющиеся волосы, белая кожа, ясные серо-голубые глаза и немалая силища. Он призвался в тридцать седьмом году и попал в Отдельный стрелковый батальон войск НКВД, несший службу по охране важных промышленных предприятий.

Служба понравилась, и Олесь остался на сверхсрочную, примерив старшинские погоны. В сорок первом попал на фронт, полтора года воевал в дивизии НКВД, заслужил офицерское звание, быстро дорос до ротного. Так и пошел бы по военной стезе, если бы не подорвался на немецкой мине-ловушке.

Ему повезло: разорвавшийся заряд большого вреда не причинил, оторвав на левой руке половину пальца и раздробив кость второго. Отлежав на излечении в госпитале, Бойко предстал перед генералом. Тот вручил ему боевой орден и предложил на выбор два варианта: начальником автопарка при Управлении НКВД Ленинграда или оперуполномоченным инспектором в Московском уголовном розыске.

Хозяйственная работа и автомобили Олеся не привлекали, и он без раздумий выбрал угрозыск.

Придя в МУР, Бойко совершенно не знал сыска. Полный наивняк. Поэтому поначалу его, как боевого офицера, намеревались направить служить в недавно созданный при МУРе военизированный батальон, состоящий из трех строевых рот, автомобилистов, велосипедистов и пулеметной роты. Верно, так и произошло бы, если б не роковая случайность.

В Ржевском переулке гражданами был обнаружен труп пожилой женщины, забитой до смерти тяжелым предметом. Свидетелей не нашли, никто ничего не видел, не слышал. Сыщики опросили соседей и выяснили, что женщина иногда общалась с пожилой парой из трехэтажного дома напротив. Наведались к этой паре, задержали, привезли в Управление для допроса.

Да, действительно, муж с женой часто бывали у погибшей в гостях, иногда приглашали к себе. Но о смерти ее ничего не знали и понятия не имели, кто позарился на ее жизнь. Обыск в их квартире тоже ничего не дал. В общем, зацепиться было не за что, и муровцы с тяжелым сердцем собирались уже их отпускать.

И тут скромно простоявший весь допрос у окна Олесь вдруг спросил: «Скажите, граждане, а что это за пятна на вашей обуви?»

Все разом обратили внимание на их обувь. Мужчина был обут в кирзачи, женщина – в короткие кожаные сапожки. Вся обувка действительно пестрела странными бурыми пятнами.

Через минуту супружеская пара давала признательные показания, как и зачем убивала несчастную старушку. А Бойко чуть позже объяснил, что еще с фронта знал, как выглядят пятна крови на кирзовых сапогах, потому обо всем и догадался.

Грех было направлять такого наблюдательного парня в военизированный батальон, и начальство предложило ему заняться оперативно-разыскной работой. Так он оказался в группе майора Прохорова.

* * *

Старцев еще не знал, что расследование громкого преступления взялся контролировать всесильный нарком НКВД. Но та молниеносность, с которой исполнялись его просьбы, насторожила и приятно удивила. Стоило ему позвонить дежурному офицеру по военному комиссариату Москвы и представиться, как сонный голос на другом конце провода мгновенно преобразился, сделался четким и послушным.

– Да, товарищ майор. Я предупрежден и готов оказать вам содействие, – отрапортовал офицер.

– Мне нужны сведения о майоре Сорокине, – сказал Иван. – Причем срочно.

– Понял вас. Данные записал.

– О результатах прошу сообщить телефонограммой дежурному по Управлению. И одновременно отправить с посыльным на Петровку все найденные документы по указанному офицеру.

– Слушаюсь, товарищ майор. Еще какие-нибудь данные об этом человеке имеются? Имя-отчество, год рождения, специальность? Или номер части, из которой увольнялся в запас? Эти сведения помогли бы ускорить поиск.

– Больше ничего. Если отыщете не одного Сорокина, а несколько, телефонируйте обо всех.

– Понял, товарищ майор. Приступаем к поискам…