Жестокое эхо войны

Точно такой же запрос полетел и в областной военкомат. И там дежурный офицер моментально передал данные для организации поиска майора Сорокина. Помимо военкоматов, телефонограмма была отправлена и в Наркомат обороны, ведь упомянутый Васильковым офицер мог продолжать службу, а не числиться в запасе.

Дабы не терять время, сыщики соорудили крепкого чайку и, разлив его по кружкам, обсудили план действий. Егоров вызвался утром – сразу после рассвета – съездить к Таганскому военкомату, чтобы еще раз осмотреть место перестрелки, а заодно пройтись по соседним домам, переговорить с жильцами.

Бойко выдал неплохую идею относительно Сорокина.

– Мы должны параллельно обратиться и в паспортный стол, – сказал он. – Народ сейчас в Москву отовсюду прибывает: кто демобилизован, кто из эвакуации. Неразбериха кругом, и в военкоматах данные об интересном нам Сорокине могут затеряться…

Первым на Петровку за пару часов до рассвета прибыл посыльный из городского военкомата. Иван сам сорвался и побежал к дежурному наряду. Лихо козырнув, незнакомый сержант подал толстый запечатанный пакет. Старцев расписался на квитке, отпустил посыльного и, возвращаясь в кабинет, взвесил пакет на ладони.

– Готовьтесь, братцы-товарищи, – оценил он. – Тут полтора килограмма бумажного счастья…

В пакете оказались три довольно пухлых папки. На титульном листе каждой было написано одно и то же: «Майор Соркин…» Тем не менее офицеры, чьи фотографии, документы и характеристики хранились в этих папках, были разными людьми. К тому же не совпадали их инициалы.

– Этот сразу отпадает, – разочарованно произнес Егоров, листая подшитые документы.

– Почему?

– Погиб в январе сорок четвертого.

– Глянь на всякий случай, где он служил и не пересекался ли с Саней…

Второй майор Сорокин был тыловым хозяйственником и с сорокового года служил на Дальнем Востоке. С февраля сорок пятого года находился на лечении в военном госпитале Хабаровска, в апреле этого же года комиссован по состоянию здоровья. В Москву переехал в середине мая.

Третий Сорокин прошел всю войну. Однако, изучив его личное дело, Олесь Бойко сделал однозначный вывод:

– Нет, он не мог встретить Александра. Танкист, воевал в 14-й тяжелой танковой бригаде, в составе 9-й армии Южного фронта. В Москву вернулся две недели назад, проживает на другом конце города.

Опираясь на трость, Иван прошелся вдоль распахнутых окон, из которых тянуло утренней прохладой. Остановившись у одного из них, достал из кармана папиросы.

От отчаяния и досады хотелось врезать со всей силы тростью по фрамуге. Но он, выпустив на улицу струйку дыма, спокойно сказал:

– Ладно, ждем вестей из области…

* * *

За час до рассвета откликнулся Наркомат обороны. «В ответ на ваш запрос сообщаем следующее… – быстро читал Бойко, расписавшийся у дежурного за телефонограмму, – в настоящее время в штатном расписании ни одной из воинских частей Московского гарнизона и Московской области интересующий вас офицер (майор Сорокин) не числится. Сегодняшняя дата, подпись…»

Посыльного из Областного военкомата пришлось ждать еще минут сорок. Подтянутый старшина с двумя нашивками за ранения привез в Управление московского уголовного розыска «личные дела» еще трех майоров Сорокиных. Егоров, Бойко и Старцев взяли по толстой папке и углубились в чтение…

– Нет, этот с нашим Александром не пересекался, – первым захлопнул личное дело Егоров.

– Что там? – спросил Иван.

– Военный врач. Всю войну проработал по госпиталям при крупных соединениях. С вашей дивизией не пересекался. Месяц назад демобилизовался и осел в Туле.

– Понятно, – вздохнул Иван Харитонович. – С моим Сорокиным Саня тоже вряд ли пил наркомовские.

– Погиб?

– Нет, искалечило его в сорок втором под Сталинградом, где он командовал пехотным полком. Сашка в тех краях не служил – это я точно знаю.

– А позже? Может, позже где встречались?

– Сомневаюсь. В госпитале ему оттяпали обе ноги и в марте сорок третьего комиссовали подчистую. Инвалидность, пенсия.

– Где проживает?

– Сергиев Посад. Тут даже приписочка имеется. – Старцев склонился над последней страницей «дела» и прочитал: – «Родственников не имеет, проживает один. Помогают соседи и взявшие над инвалидом шефство пионеры».

И тут в разговор вмешался Бойко:

– Внимание, товарищи! Здесь наклевывается нужный нам человек! – потряс он своей картонной папкой.

– Да ну! – обрадовался Старцев. – Что там про Сорокина?

Олесь вернулся на первую страницу и принялся зачитывать вслух данные с самого начала. И чем дальше он читал, тем светлее становились лица стоявших рядом.

– Он, – заключил Егоров.

– Конечно, он! – воскликнул Старцев. – Переведен в нашу дивизию в сорок четвертом! Я к тому моменту уже здесь, в МУРе, работал, поэтому о нем и знать не знаю.

– Адрес есть? – склонился над папкой Василий.

– Есть. Вот… – показал Бойко. – Рабочий поселок Котельники.

– Так это ж рядом! – схватил трость Иван. – Собирайтесь, братцы-товарищи. Едем!

– Мне же в Глотов переулок, – напомнил Егоров.

– Потом доедешь. В Котельниках ты нужнее…

Глава восьмая