Жестокое эхо войны

В другое время и при других обстоятельствах полковник послал бы несчастного капитана куда подальше, но из-за плеча оперативника выглядывала тень всесильного наркома НКВД. И полковник старался. Очень старался.

Пока Олесь сидел на телефоне, в дверь кабинета постучал дежурный офицер по Управлению.

– Т-с-с, – прошипел Старцев и шепотом приказал: – Что там у тебя? Тащи сюда!

Дежурный на цыпочках прошел между столами и вручил запечатанный пакет:

– Вам. Посыльный привез из Московского городского военкомата…

В пакете оказалась копия перечня документов, собранных в личном деле подполковника Сорокина. И пояснительная записка, в которой говорилось, что перечень – единственный оставшийся документ, связанный с Сорокиным. Само «личное дело» офицера, как бывшего осужденного, было отправлено, согласно приказу Наркомата внутренних дел, в Таганский районный военкомат.

– А из военкомата оно исчезло вместе с сотнями других «дел», – заключил Иван Харитонович, изучив присланный пакет.

Ситуация потихоньку прояснялась. Довольно скоро сыщики поняли, что из-за дерзкого налета банды в военных комиссариатах сведений по Сорокину не осталось. Вся надежда была на Наркомат обороны, где каким-то непостижимым образом завалялись некоторые документы на разыскиваемого человека.

– Олесь, затребуй копии всех бумаг! – напомнил Егоров, когда тот заканчивал долгий телефонный разговор с полковником.

Положив трубку, Бойко промокнул платком вспотевший лоб, присел на стул, что-то подправил карандашом в записях и принялся читать…

* * *

Первым делом Старцев поинтересовался:

– А вот скажите мне, откуда у них вообще появились данные на Сорокина, если его «личное дело» после демобилизации хранилось в военкомате?

– Перед демобилизацией подполковник Сорокин занимал довольно высокую должность начальника оперативного отдела штаба корпуса, – пояснил говоривший с полковником Олесь. – Само собой, имел допуск к документам с грифом «Совершенно секретно». На всех подобных офицеров в Наркомате обороны заведена отдельная картотека из копий биографии, характеристик с мест службы, рапортов, наградных листов.

– Вот оно что! Грамотное решение, – кивнул Иван Харитонович. – Читай, мы все внимание…

Интересные факты из карьеры Семена Прохоровича Сорокина стали всплывать еще до того, как в Управление уголовного розыска прибыли копии документов из Наркомата обороны. Более всего сыщиков воодушевило известие о том, что Сорокин пересекался на фронте с Васильковым. Он просто не мог с ним не пересечься, так как в сорок четвертом году его назначили помощником начальника штаба в ту дивизию, где Александр командовал разведротой. В тот период Сорокин как раз носил майорские погоны.

– Вы только подумайте, братцы-товарищи! – всплеснул руками Старцев. – При мне в дивизии не служило ни одного майора Сорокина. А с сорок четвертого года появилось сразу два!..

Однако особой радостью для сотрудников оперативно-разыскной группы стало прибытие посыльного из Наркомата обороны, который доставил им пакет со всеми копиями документов Семена Прохоровича Сорокина.

– Послушайте, да он еще в училище чистил карманы и вел себя как самый мерзкий тип! – воскликнул Бойко, знакомясь с одной из первых характеристик.

– Что там? – оторвался от своей порции бумаг Егоров.

– После школы, в тридцать втором году, он поступил в 1-ю Советскую объединенную военную школу РККА имени ВЦИК.

– Постой… это же нынешнее Московское пехотное училище имени Верховного Совета?

– Все верно, ее переименовали в тридцать восьмом году. Так вот, на последнем курсе он украл у товарища небольшую денежную сумму. Какую именно, в характеристике не указано. Далее написано следующее: «На общем собрании курсантов Сорокин был исключен из членов ВЛКСМ^[49]. Однако, учитывая полное раскаяние, а также ввиду того, что до выпускных экзаменов оставалось менее трех недель, руководство военной школы не стало отчислять Сорокина. Таким образом, в тридцать пятом году Сорокин С. П. стал лейтенантом и отправился служить в 1-й стрелковый корпус, находящийся в составе Ленинградского военного округа». На этом характеристика школы РККА заканчивается. Дата, две подписи, печать.

– Следующая характеристика у меня, – зашелестел скрепленными листами Иван Харитонович. – «Ленинградский военный округ. 16-я стрелковая дивизия, 48-й стрелковый полк, расквартированный в городе Старая Русса. В октябре тридцать седьмого года сотрудниками Особого отдела ГУГБ НКВД СССР^[50] была раскрыта серия хищений с военных вещевых складов, расположенных при гарнизоне города Старая Русса. В результате следственных действий установлено…» – пропуская не имеющую отношения к Сорокину информацию, Старцев водил пальцем по строчкам и что-то бубнил. Отыскав нужное, вновь принялся читать вслух: – «…Ввиду искреннего раскаяния и возмещения ущерба старшие лейтенанты Сорокин и Абрамян освобождены от уголовной ответственности. Обоим объявлен строгий выговор с занесением в личное дело».

– Дважды увернулся от наказания, – качнул головой Олесь Бойко. – Вот такой безнаказанностью и взращивают отборных сволочей.