Жил-был я

Мы сидели вот так, попутно о чем-то переговариваясь и обмениваясь многозначительными взглядами. Когда я допил кофе, Тоня вымыла мою чашку, вытерла руки и сказала:

— Пойду уже.

— Да, конечно, — я поднялся с табуретки, как солдат по команде.

Тоня бодренько прошла в прихожую, обулась, сняла с вешалки сумочку и набросила на плече.

Ну вот. Этот неловкий момент.

Она подошла ко мне, ласково обняла и поцеловала в щеку.

— Спасибо тебе, Сережа. За вчерашний день, за слова, за откровенность. За все. Мой лучший день рождения.

— Да-а… обращайтесь, звоните… всегда готовы вам помочь, — нашелся я и растерянно почесал затылок.

Она взяла меня за руку, нежные пальчики скользнули по моей грубой ладони. Будто прощально. Я отпер двери.

— Пока, Сереж, — мягко сказала Тоня и взглянула мне в глаза.

— Пока, Тонь, — ответил я.

Она вышла, и я закрыл двери. Прошел на кухню, полную солнца. Постоял так некоторое время, словно впитывая остатки случившегося. На душе было легко и светло. Странно.

Я пошарил по карманам, нашел измятую пачку сигарет, взял спички у вымытой плиты, и вышел на балкон.

Меня встретило чистое синее небо над Киевом, шум тысяч спешивших по делам машин, пыльный дворик.

Хороший сегодня будет день. Точно хороший.

Шеф

Как нетрудно догадаться, встречи с Тоней сошли на нет. Оно и понятно. Наша маленькая история прошла точку кульминации, и тут же резко ушла в финал. Мы виделись еще пару раз, перебросились парой слов и теплых взглядов. Мы остались друзьями, сохранили тепло в душах, а это, наверное, куда важнее постели.

Лето стремительно мчалось вперед, уже наступил август. Ночи становились длиннее, дышали прохладой. День шел на убыль. В воздухе, в окружающем, появилась та едва уловимая нота скорой осени.

На работе дела шли более-менее ровно. Аркадий Валерьяныч поостыл. Нет, порой я ловил его подозрительные взгляды, но больше он не донимал странным вопросами и конспирологическими разговорами. До одного августовского утра.

Восьмое августа, суббота. На тумбочке мелко задребезжал мобильник. Я нехотя разлепил веки, отметив, что за окном еще серо. Вытянул руку из-под покрывала, нащупал телефон и взглянул на экран. Звонил шеф. На часах — четыре тридцать два утра. Серьезно? Звонить в законный выходной и в такую рань? Я смотрел на вибрирующий гаджет и надпись «Валерьяныч» на экране. Если звонит, может, что-то важное. Я вздохнул и нехотя снял трубку.

— Алло?..

— Кравченко! — гаркнуло в трубке. — Быстро одевайся и выходи, я тебя жду!

— Аркадий Валерьяныч, вы на часы смотрели? — я набрался смелости огрызнуться.

— Смотрели! — рыкнул директор. — Давай бегом, дело срочное! Я в машине у подъезда. Все, жду.

В трубке послышались короткие гудки.

Ну что за человек…

Я отбросил покрывало, спустил ноги на холодный ламинат, посидел так, приходя в себя. Затем поднялся и подошел к окну, отвел занавеску. У подъезда действительно стоял белый внедорожник шефа. Не померещилось. А жаль.

Я снял со спинки стула джинсы, надел, натянул носки, затем набросил домашнюю кенгурушку, обулся и вышел из квартиры.

Пустой двор был полон желтоватого густого сумрака. Холодный влажный воздух пробирал. И ни души.

Я протопал к белому «Мицубиси-Паджеро», дернул за ручку и влез на сидение у водительского, захлопнул дверь.

Шеф был одет в камуфляж. На голове — кепка в тон форме. Куда он так экипировался?

— Здрасьте, — вяло бросил я и недовольно глянул на него.

— Забор покрасьте, — ответил шеф, выпятил массивный подбородок и криво улыбнулся. Шутка, мол, ага. — Привет, — снизошел Валерьяныч. — Извини, что разбудил, но дело срочное, — повторил он и повернул ключ зажигания. Машина вздрогнула, по салону разлился мягкий гул двигателя. Вспыхнули фары, разогнав густую серую пелену впереди. Внедорожник двинулся с места. Щелкнули замки дверей.

— Куда мы едем? — спросил я.

— Пристегнись, — процедил директор, выворачивая из двора на проезжую часть. Я раздраженно пристегнулся.

— Так куда едем? — повторил я настойчивей.

— На рыбалку, — отрезал Валерьяныч, тупо глядя на дорогу и вцепившись массивными ручищами в руль.

— На рыбалку?! — опешил я.

Валерьяныч коротко кивнул.

— Ну да. Удочки там разные, наживки, поплавки, рыба, знаешь?

— Аркадий Валерьяныч, — начал я, отмечая, как за окном стремительно мелькают дома. — Вы меня извините, но это уже перебор и не смешно.

— А кто смеется? — он на секунду отвел взгляд от дороги и с прищуром взглянул на меня.

— В том-то и дело! — вспылил я. — Можно же было предупредить! Что за дела?

— Ну ты не кипятись, — сказал он мягко, и качнул головой. — Рыбалка — это же вещь. Меня вот батя никогда не предупреждал. Растолкает с утра, ни свет ни заря, — и на речку. Если бы ты знал, как я ждал этих дней… А потом институт, учеба, академия, служба, бизнес, а-а… — он махнул рукой. — Никуда и не выберешься. Между прочим, первый раз в этом году еду рыбачить.

— Рад за вас, — я развел руками. — Но, елки-палки, можно же предупредить!

— Ладно тебе, — подобрел он. — Будет, что вспомнить. Я, между прочим, не абы кому предложил. Тебя позвал.

— Спасибо, горжусь, — буркнул я и сел, сложив руки на груди.