Жили-были

— Отче, может для верности этого упыря сами ещё раз подпалим. А то, мало ли что!

— Да он и так мертвее мёртвого! Ишь, как вытянулся, ухом не ведёт, — не согласился Софроний.

— Видать отмучался. Вон как закоптился, и дух из него не проистекает, — поведал Гавриил, поднеся ладонь к носу Максимилиана.

— Не время ещё панихиду заказывать, не мешайте свершения таинства, — отогнал отец Макарий братьев о распростёртого тела то ли бывшего вампира, то ли уже настоящего трупного нежитя, и все стали ждать результата чудодейства служителя церковного культа.

Ждали долго, но паче некоторых чаяний, Максимилиан не возгорелся, а даже наоборот, дёрнул левой ногой и выплюнул из себя вон кусок болотной жижи.

— Чудо свершилось, — огласил окрестности расстриженный вовремя священник, — иже еси на небеси, да святится!

Всё действо завершилось общим молебствием под управлением Анфимии, а ещё не пришедшего полностью в себя Максимилиана понесли уже на виду у солнца назад в избу и положили рядом с Лазарем, а Таюшке наказали помогать Дуняше в пригляде за женихами. Девушка с радостью согласилась и осталась вместе с сестрой выхаживать бывшую нечисть до полной жизнеспособности.

И ведь вскорости добились своего лебёдушки! Не прошло и месяца, как вознаградилось их долготерпение. Мужи, теперь уже честные, не то что пошли на поправку, а полностью освободились от тенет диавола. Так они прислонились к людскому роду-племени, что хоть мужикам по деревне в пример проставляй. А от прошлого у одного осталась лютая ненависть к похмелью, а у другого один несмываемый загар. Лазарь не пил ни под каким видом даже кваса, а Максимилиан никогда не жарился на солнце, возлюбив всем нутром осеннюю непогод и слякоть.

— Вот ведь, что крест животворящий с нелюдью сотворяет, если к нам с отцом Макарием вовремя с поклоном оборотиться! — любила разносить по округе хвалу всем святым старица Анфимия, не уставая радоваться за внученек.

А и то! На Яблочный Спас Ефросиньюшкка обвенчалася с Калистратушкой, а Дуняша с Таюшкой окрутились с новообращенными Лазарем и Максимилианом, хотя отец Макарий спервоначалу не советовал. Но Клим Савватеевич дело тишком уладил, посулив попу баян и другие щедроты. Так что свадьбы гуляли Большими Кочанами с неделю, никак не меньше. Даже заболотная Килица, где и родни-то кот наплакал, делегатов отрядила на праздник, мол, посмотреть, что зачем и почему в Кочанах дым коромыслом?

Гуляли бы дольше, но присоединились Малые Кочаны, что принудило к двойным расходам на чужедальнюю родню девятого колена. Поэтому свернули празднество ещё до заморозков, но уже по холодку. Сам Клим Савватеич не то что пить, а даже глядеть на стакан уже был не в силах.

Зажили молодые на широкую ногу. Тут же отделились от тятеньки, не забыв родителя поддержать дельным советом на старости лет. Всё сгодиться при семейной жизни в сельской местности. Да и не только присоветовали чего надо и не надо, но и доверили заботу о нём крепким рукам Дементия, Сафрония и Даниила, благо братовья ещё холостяковали. Калистратушка поставил-таки, как ему и грезилось, на развилке дорог кузню, Максимилиан обосновал злаковую мукомольню, любивший всё белое, вплоть до погребального савана, а Лазарь стал промышлять скорняжным рукомеслом и валяными сапогами, имея тягу к шкурам и шерсти. Этим и процветали дружные семейства, между делом плодясь и размножаясь. А что до первоначальных капиталов, как что тебе за оборотень, тот же вампир либо простой ухарь на извозе без живой деньги? У каждого запесец найдётся. Ведь под горячую руку не только нищеброд, но и состоятельный клиент попадается. Тогда только и успевай казну до чёрного дня копить то ли в скиту, то ли в логове, то ли в избе под притолокой.

ГЕРАСИМ И МУМУ

Герасим пошёл топить Муму в чём был: в болотных сапогах и телогрейке. Кончилось его терпенье! Только с утренней зорьки пришёл, улов на ивовом пруту у крыльца бросил, жену кликнул:

— Алёна, почисть рыбу на уху.

А как в избу вошёл, чтоб вздремнуть чуток до ночной смены, следом крик:

— Герасим, а рыба где?

Взошёл назад на крыльцо, чтоб неразумной улов показать, глядь-поглядь, а рыбы-то и нет. Ни подлещиков, ни уклейки, ни щурёнка, чем особо рыболов ещё на берегу сам собой гордился. Ну, как корова языком! Но главное, рядом ни соседей, ни малолеток, ни даже кота Фросика, который и так под хозяйским столом разожрался, что на рыбку вовсе ноль внимания. Один Муму под крыльцом таится. Его со щенячьего детства сучьим именем окрестили, толком не разобравшись в собачьей принадлежности. Так и осталось, так и прижилось по всей деревне. Герасим для успокоения нервов под порожек даже заглянул, а там — на тебе, одна рыбья чешуя и огрызки от хвостов! Сожрал псина всю рыбацкую отраду. Так ведь хотя бы с голодухи, с недокорма. Так ведь нет!

— Ты, зараза, что это удумал? Бараньих костей не хватает либо куриного потроха? — ещё без злого умысла спросил Герасим пса.