Жили два друга

- Приняли, Домна Егоровна, приняли! - растроганно воскликнул за свою жену Демин, прекрасно понимавший, что старушка их, и только их, ждет давным-давно на этой скамеечке.

- Ну вот и хорошо, - сказала она со сдержанным волнением, - дай я тебя поцелую, умница ты моя. А теперь в дом.

Они растворили дверь и замерли от удивления. На маленьком столике, покрытом старомодной клеенкой с выцветшими гвоздиками, кипел самовар, в центре стояла большая сковородка с жареным картофелем, селедка с луком, три стопки и четвертинка "Столичной".

- Это я на двенадцатый талон по своей карточке взяла, - пояснила старушка, перехватив изумленный взгляд летчика. - Я обычно на этот талон крупу беру, деточки вы мои, а тут подумала и четвертинку решила.

- Домна Егоровна, - всплеснула руками Зарема и вся запунцовела, - да зачем же разорение такое?

У хозяйки в углах рта проглянули суровые складочки.

- А ты помолчи, касаточка, - отрезала опа, - я тут хозяйка, а не ты, за мной и слово решающее. Мойте поскорее руки - и за стол. Чем богата, тем и рада, ребятушки!

Когда они расселись за столом, опа сама по-мужски широкой твердой ладонью ударила под донышко, так что выскочила пробка, а потом равными частями разлила водку в граненые стопки.

- Что я хочу сказать вам, детки. У Зареньки сегодня большое событие. Она экзамены в университет выдержала. Но я не за это сейчас хочу выпить эту горькую водку, которой, как изволили заметить, не балуюсь.

Я за то хочу выпить, что вы с войны живыми вернулись, за то, что смерть стороной вас обошла. А раны не в счет твои, Николенька, - ласково посмотрела она на Демина, - сказывают, что раны доброго молодца только красят. Так что живите, родные, да радуйтесь. За себя живите и за погибших в том числе, кому света победы увидеть пе довелось. За таких неудачливых, как мои...

- Не надо, Домна Егоровна, - перебил было Демин, но она осадила его строгим взглядом.

- А ты сиди. Не в укор тебе говорю. Ты свое на войне сделал. И Заренька сделала. Ее бы тонкими ручками на фортепианах играть, микроскопы крутить разные, а она ими в зной и стужу бомбы тебе подвешивала на самолет... Так что я точно вам говорю - за всех живых и погибших живите. Но и работайте за всех. Народа нашего вон сколько миллионов полегло. А делов сейчас видимо-неперевидимо. А теперь выпьем и закусим чем бог послал.

Глава

вторая

Через неделю Демин получил по почте вызов из военкомата. Он долго крутил перед глазами бумажку, где было написано, что 26 августа 1945 года он, капитан Демин Николай Прокофьевич, обязан к десяти ноль-ноль явиться в комнату ? 1 к городскому военному комиссару полковнику Депьдоброму. По старой службистской привычке он старательно надраивал потускневшие пуговицы кителя, сам гладил брюки, чистил до блеска ботинки.

Одевшись, посмотрел в зеркало.

- Вишь какой гвардеец глаза на меня оттуда пялит, - печально усмехнувшись, обратился он к жене - Летать бы ещё да летать, если бы не проклятый глаз.

Зара умела тонко уходить от любого разговора способного омрачить мужа. Он всегда это понимал и ценил И сейчас без всякого труда догадался, почему она поспешила задать вопрос о причинах вызова в военкомат.

- Зачем вызывают? Не меньше, чем дивизией командовать предложат, пошутил он невесело.

- А если всерьез?

- Очевидно, пришло из госпиталя мое личное дело, как уволенного в запас.

- Коля, ты совершенно забыл, - нахмурила опа темные бровки. - Ветлугин просил тебя передать письмо военкому города.

Домин от неожиданности даже выругался:

- А ведь и верно, черт его побери! Действительно, нехорошо получается, если вдуматься. Спасибо, что напомнила. Я сейчас этот конверт поищу.

Опа стояла за его спиной и видела быструю смену выражения зеленых глаз: горечь, улыбчивость, теперь озабоченность. Он тоже перехватил её пристальный взгляд, отметил улыбку на тонких, с утра бледноватых губах.

- Чему рада? - спросил он потеплевшим голосом.

- Та-а-ак, - протянула Зарема.

- Так ничего не бывает. Признавайся, о чем сейчас думаешь?

- Думаю, почему ты никогда не назовешь меня жепой. Ну, хоть раз бы окликнул: жена, супруга HI и с какими нибудь суффиксами: женушка, жепулька, женуленька.

- Зачем? - улыбнулся Демин. - Ты для меня не жена. Ты гораздо больше и выше и дороже. Ты __ любимая.

- Как ты сказал, - засмеялась Зарема. - Любозница? А ну, повтори, негодник!

- Любимая, - воскликнул Демип, схватил ео на руки и закружил по комнате.

- Тише! - испуганно засмеялась она. - Ты же знаешь, я беременна.

- Не бойся, сегодня не родишь, - дурашливо ухмыльнулся Демин.

В дверях выросла широкая фигура хозяйки:

- Ну и ну! - воскликнула она и всплеснула руками. - Поглядите-ка, батюшки светы, на этих охальников.

Я им кофей с цикорием кипячу, манку варю на порошковом молоке, а они вместо помощи среди бела дня бесстыдно целуются. Ужо возьму ремень, достанется на орехи.

- Домна Егоровна, - взмолился Демин, - это её ремнем. Она первая полезла целоваться. А я ни-ни. Заберите её, пусть помогает по хозяйству, а у меня тут свои дела.