Жили они долго и счастливо

Блядь.

Что это было?

Я замираю.

Она сломала половицу? Она действительно такая тяжелая?

Я надеюсь, что это так.

Еще немного стою в замешательстве, прежде чем я спущусь по лестнице, чтобы увидеть нанесенный ущерб... Боже... Кажется, я знаю, что треснуло... ее рука. Ее рука согнута под углом, под которым ни одна рука не должна сгибаться.

Она почувствует это утром.

Накатывает очередная волна паники.

Она почувствует это утром.

Я не могу это исправить.

Она будет в агонии.

Не будь пессимистом.

Это вполне поправимо.

Просто возьми ее за руку и дерни, чтобы вправить ее.

Резкий рывок и еще один громкий треск.

Блядь!

Сейчас это выглядит еще хуже.

Если она не чувствовала боль раньше... она определенно почувствует ее сейчас.

Я не думаю, что безрецептурные обезболивающие помогут в этом.

Дерьмо.

ДЕРЬМО! ДЕРЬМО! ДЕРЬМО! ДЕРЬМО!

Я чувствую, как слезы снова наворачиваются на мои глаза.

Я не могу это исправить. В то же время я не могу оставить ее так. Она будет в агонии. Но я не могу отвезти ее в больницу. Я не могу. Она им все расскажет. Она расскажет им обо мне и о том, как я ее забрал.

Похитил ее.

Ей точно нельзя в больницу.

Слезы начинают катиться по моей щеке.

Дерьмо.

Я знаю, что нужно сделать...

Это надо сделать...

23

Я положил ее на пол гаража, куда притащил.

Она выглядит умиротворенной: лежащий там... спящий Ангел.

Ну, кроме странно искривленной руки.

Спящий ангел со сломанной рукой.

Часть меня хочет вправить руку еще раз – просто посмотреть, смогу ли я вернуть ее на место, но другая часть меня думает, что бессмысленно даже пытаться, вероятно, в конечном итоге сделаю это снова хуже. Брось это. Просто сделай то, что должно быть сделано.

Я знаю, что нужно сделать.

Я знаю.

Я просто не хочу этого делать.

Целый ряд эмоций пронизывает мое тело с почти смертельной дозой адреналина. Мое сердце колотится так сильно, что, кажется, что оно вот-вот взорвется или пробьет стенку моей груди. Часть меня верит, что я могу это исправить. Часть меня знает, что я не могу. Часть меня винит себя за то, что я уронил ее с лестницы, но другая часть меня винит ее. Ведь если бы она не попыталась сбежать - мы вполне могли бы жить долго и счастливо...

И я злюсь.

Я злюсь из-за того, что из-за ее смерти не смогу прожить с ней счастливую жизнь. В любом случае, перестань думать об этом. Хватит откладывать.

Легче не станет, если ты будешь откладывать это.

Во всяком случае, это будет только сложнее.

Просто сделай это.

Я становлюсь на колени на пол рядом со спящим Ангелом и глажу ее лицо. Я наклоняюсь вперед – мягкий, нежный поцелуй в лоб...

Прощальный поцелуй?

Я затыкаю ей рот левой рукой, а правой зажимаю ей ноздри, не давая воздуху ни войти, ни выйти. В третий раз за сегодня у меня начинают слезиться глаза. Я ненавижу чувство слезящихся глаз. Это заставляет меня чувствовать себя менее мужественным. Это заставляет меня чувствовать себя слабым.

По крайней мере, она теперь в лучшем мире.

Я наклоняюсь над ее телом и шепчу:

- Это твоя вина.

И это ее вина.

Почему она должна была пытаться убежать от меня? Я был так добр к ней.

Между нами все могло бы быть идеально – со временем.

Почему она должна была быть такой нетерпеливой?

Я смотрю на ее грудь, чтобы увидеть хоть какой-то признак движения. Она вздымается. Неглубоко, но... все же...

Давай, Сьюзи.

Ну давай же.

Еще один поцелуй в лоб.

– Я бы любил тебя вечно, – прошептал я, не зная, почему я на самом деле шепчу.

Она меня не слышит.

Грудь все еще движется.

Иисус, ебаный Христос – сколько времени это займет? Я бы пошел и погуглил, но потом мне пришлось бы начинать заново. Давай, Сьюзи... Хватит уже. Кто бы мог подумать, что ее сердце такое сильное? Все еще видно, как грудь вздымается.

К черту.

Я отпускаю ее и бросаюсь к стене гаража, где висят инструменты – лопата это первое, что мне попадается. Это уж точно сработает. Вернемся к Сьюзи.

Я пытался сделать это красиво.

Я пытался быть гуманным.

Добрым.

Нежным.

Но я не могу позволить ей очнуться. Я не хочу видеть ее боль. Я не монстр.

Я поднимаю лопату высоко в воздух и изо всех сил обрушиваю ее на ее шею; острие лопаты вспорола ей шею. Моих сил недостаточно, чтобы обезглавить ее, но с таким кровотечением она ​​скоро умрет. Тем не менее, я снова высоко поднимаю лопату и с грохотом опускаю ее вниз.

На этот раз я слышу, как край лезвия ударился о бетон под ее телом; ее голова больше к ней не прикреплена. Мне не нужно беспокоиться о том, что Сьюзи очнется сейчас. Я останавливаюсь и бросаю лопату, глядя на ее мертвое тело.

Не знаю почему, но я падаю на колени и испускаю самый громкий крик, на который способен – крик, наполненный болью и печалью. Я любил ее. Правда.

Я любил ее.

Я убил ее.

Нет.

Это она убила себя.

В тот момент, когда она сбежала от меня

Несмотря на это...

...я чувствую себя опустошенным.

Потерянным. Одиноким.

Все, что я сделал для нее...

Я сделал все это зря.

Она была Единственной. Она была моей женщиной, моей королевой... моей принцессой. Я люблю ее.

Я любил ее.

Я вытираю слезы с глаз.

Я никогда не найду никого похожего на Сьюзи. Никогда.

Ну... я найду кого-нибудь другого.

В итоге.

Я найду кого-нибудь другого – после скорби по ней.