Жилины. История семейства. Книга 2

– Ну, с глиняной посудой вопроса, наверное, нет? – спросил Пафнутий Петрович. – С Лукой Фроловичем вы знакомы. Возможно, и другие мастера имеются, но Горшков всем мастерам мастер. По деревянной посуде в Хлынове – это город такой, на реке Вятке стоит – два отменных мастера имеются, я тебе их адреса дам и свою рекомендацию. Настоятельно советую их посетить. Да вот ещё: в Макарьевском уезде Костромской губернии есть деревня Сухоноска, так там такие расписные плошки, миски да ложки творят – загляденье. Здесь я подобных ни разу пока не видел, а они стоят того, чтобы ими заняться. Вот когда в Хлынов поедешь, как раз мимо Сухоноски путь держать будешь. Вишь, в одной поездке сразу двух зайцев убить сможешь. В Сухоноске ищи Павла Носова, там его все знают. Мастерская у него пока маленькая, там работает только его семья, но, ежели ты у него товар брать начнёшь, он быстро дело своё расширит. Шустрый такой мужичонка. По склянице – так вся посуда, из стекла варенная, называется – я вот что тебе скажу…

Пафнутий произнёс это и задумался.

– Послать тебя к Мальцевым, что ли? – наконец решился он. – Есть такие Мальцевы, у них под Можайском небольшая фабрика была, где они стекло варили. Чему вы все удивляетесь? – переводил глаза с Прохора на Ивана, а с Ивана на Митяя Пафнутий. – А, понял, вы не знаете, как стекло производят. Его из песка специального делают, белого такого, кварцевым тот песок называют. Вначале его с добавками всякими в печь помещают и мехами накачивают туда воздух – ну, в общем, на кузню похоже. Песок плавится, и вот из этой густой массы уже выдувают изделия.

Он заметил, что не очень-то его собеседники поняли, о чём речь идёт, и закончил со своими объяснениями:

– Ты вот, Иван, как туда съездишь да своими глазами всё увидишь, вопросы перестанешь задавать.

Он головой своей несколько раз покрутил и продолжил:

– Мальцевым в Можайском уезде запретили работать, они там почти все леса в округе вырубили, печи у них ненасытные прям, столько дров за день съедают, что не напасёшься. Вот они на реке Гусь, это здесь неподалёку, песок хороший, пригодный для варки стекла нашли и фабрику туда начали переводить. Собираются открыть производство в ближайшее время. Первым приедешь туда – первым у них будешь, ну и здесь, естественно, тоже. К ним я тебе также рекомендацию напишу. Думается, что у них товар с прежней фабрики ещё сохранился, вот с него ты и начнёшь стеклянной посудой торговать. Она, конечно, очень нежная, бьётся, чуть ударишь, но красивая очень. Желанным товаром может стать, ну а тому, кто первым её сюда привезёт, честь и хвала будет.

Пафнутий замолчал и за кружкой с квасом, которую он у окна оставил, направился было, но Митяй его опередил, как молния туда метнулся и Пафнутию её подал. Тот сделал пару больших глотков, Митяю кружку полупустую вернул и снова заговорил:

– За посудой из чугуна и железа тебе на Урал придётся ехать, там главные производства расположены. Ну, да вы же знакомы с бывшим управляющим одного из уральских заводов, он сейчас книгами занялся, – и на Ивана посмотрел вопросительно.

– Это вы о Гладышеве речь ведёте? – спросил Иван и, услышав, что фамилию тот не помнит, а вот книжки, им изданные, знает хорошо, кивнул головой.

– Так вот тебе к нему надо обратиться, он лучше посоветует, что и у кого брать. Теперь по фарфору и серебру. В Санкт-Петербурге я знаю некоторых крупных торговцев подобным товаром и поговорю с ними, могут ли они сюда посылать небольшие партии товара. Вот, пожалуй, и всё.

К этому времени утомившийся Тихон вновь заснул, разговор прервался сам по себе, и Иван тоже отправился спать.

…Время до посещения доктора ещё оставалось, и дядя Никита продолжил свой рассказ:

– Утром следующего дня Иван с Митяем никак дождаться не могли той поры, когда на улице народ появится. Они тут же запрягли Воронка и на телеге подъехали к лавке Тренина. Ни покупателей, ни приказчиков ещё в лавке не было, и Иван Гаврилович, который, судя по внешнему виду, сам от безделья маялся, самолично начал отпускать заказанный товар. Это был крупный мужчина уже в солидном возрасте. По мнению Ивана, постарше не только его отца, но и Тихона. Крепкий на вид, он легко ворочал тяжёлые отрезы ткани. Седые, с изредка встречающимися тёмными прожилками прямые волосы покрывали всю его голову и спускались на шею, немного даже накрывая плечи. В противоположность небольшой, практически белоснежной и тщательно подстриженной бородке такие же белоснежные усы были длинными и спускались вниз, прикрывая уголки рта. По своей стародавней привычке Тренин часто крутил один и тот же правый ус, из-за чего он немного торчал в сторону. Зрение у Ивана Гавриловича было отменное, ни очки, ни пенсне он не носил, смотрел всем покупателям прямо в глаза, и каждый мог разглядеть, что, несмотря на возраст, они у него чистые, тёмно-карие, издали казавшиеся совсем чёрными.