Жёлтая виолончель

Я вновь повернулся к компьютеру, переключился на экселевский файл со списком дел на сегодня. В правом нижнем углу висела незаметная кнопочка. Я нажал её 4 раза, произнося про себя «Скоро будет война. Скоро будет война. Скоро будет война». Та же фраза на секунду показывалась в середине листа, а затем исчезала. В ячейке рядом увеличивалось значение счётчика, показывая 407 повторений. Счётчик я сбрасывал по утрам. 407 – более чем достаточно на сегодня. Я закрыл файл, встал и, пытаясь выбросить из себя остатки злости, пошёл к выходу. Из-под двери кабинета Левина пробивался свет. Я подумал, что он, должно быть, сидит в сети, выискивая, на что бы ещё потратить наши зарплаты. На что он вообще рассчитывает? Что это не вскроется никогда? Что одни идиоты уйдут, придут другие? И откуда у него вообще столько денег? Неужели только с того, что заплатили заказчики? Хотя за три года работы – возможно…

Завтра надо было поговорить с ним начистоту. Элемента я бы не выдал, но намекнул бы, что знаю кое-что. Эх, заплатил бы Левин хоть за месяц…

Я зашёл в компьютерный класс. Разобрал один из системных блоков. Снял дисковод и стал переставлять в другой компьютер.

– Привет, – послышалось из-за спины.

Я вздрогнул. Погружённый в свои мысли, не заметил, как подкрался Паша.

– Привет.

Он постоял немного, покачав своей лохматой головой высоко под потолком, потом присел на пустой стул.

– Решил попрощаться зайти, – сказал он. – Я уволился. Только что.

– Ну и правильно, – сказал я. – Что дальше будешь делать?

– Не знаю, – Паша выглядел исхудавшим и несчастным. – Не могу больше. Не знаю.

Он посидел, помолчал.

– Жанна меня бросила. Я понимаю. Я пью слишком много. У неё какой-то музыкант теперь. Вроде популярный. А я кто?

– Ты умный мужик, – сказал я. – Здоровый, симпатичный. Найдёшь себе ещё кого-нибудь.

Паша поднял на меня измученный взгляд:

– Нет. Это другое. Ты не поймёшь.

– Не пойму, – соглашаюсь я.

– Я не пью со вчерашнего дня, – сказал Паша. – Только чувствую, что снова начну. Тянет. Ничего другого не хочется. Наверно, это и называется алкоголизм. Не могу бросить.

Внезапно его взгляд оживился. Я узнал в этом взгляде прежнего Пашу, с которым общался с университета.

– А знаешь, что? – сказал он. – Это можно вылечить. Ведь пьянство – это же в мозгу. Есть какая-то точка, которая за это отвечает. Я дырочку высверлю и выковыряю её. А то, видишь ли, не лечится. Вот только узнать, что за точка.

– Сходи лучше к психотерапевту, – посоветовал я. – Поможет. У меня и визитка есть. Вот.

Он взял визитку, рассмотрел.

– Иванов, – сказал он. – Подозрительная фамилия. А ты что, тоже? Э… Ну ладно. Может, и схожу.

Он окинул взглядом класс и скелеты полуразобранных системных блоков.

– А ты что тут делаешь? Всё это барахло пытаешься оживить? Сам же говорил, что только три работающих винта.

– Это да, – сказал я. – Но я подумал… Если загружаться с дисковода, создавать виртуальный диск, а потом по сети грузить необходимый софт, то, может, прокатит…

– Хм, – сказал Паша. – Блин, гениальный план. Правда. На хрена только, непонятно. Зачем это тебе?

– Не гениальный, – вздохнул я. – Дисководы тоже все дохлые. И дискеты – это же прошлый век. А потом – даже если загружусь, что дальше? Винду же нормальную все равно не запустишь. Если только…

– Вали ты отсюда, – перебил Паша, вставая. – Пока не сгнил здесь, как я. Пока.

Он встал и пошёл к двери.

– Пока, – сказал я.

Дверь хлопнула. Я вернулся к компу. Снял дисковод, повертел в руках. Положил на стол. Задумался.

Мысли мои текли довольно странной траекторией. Я начал с Левина и желания уйти из конторы, продолжил необходимостью заплатить Жупанову за комнату и Ивановым, который обещал дать денег. Потом вспомнил уродов, пумаров и снова вернулся к Левину. Все эти мысли были не до конца оформленными, я вряд ли смог бы сформулировать их на тот момент в словах. Скорее, я перебирал в уме картинки и эмоции, которые эти картинки вызывали. Я злился. Но, с другой стороны, состояние моё после насыщенного рабочего дня было сонным.

Ещё завтра мне предстояло занятие школы, которое я обещал сделать практическим. А компьютеров, которые можно было условно назвать рабочими, по-прежнему было три. Я не видел из этой ситуации хорошего выхода, поэтому злился ещё сильнее.

Шум заставил меня встрепенуться. Судя по звуку, к воротам подъехало несколько машин. Захлопали двери, раздались голоса. Громкие, недобрые. Я не разбирал слова, но по интонациям понимал, что половина этих слов – нецензурные. У меня не возникло никакой ясной мысли о том, что происходит, но я почему-то подошёл к выключателю и погасил свет. А потом мне вдруг стало страшно.

Голоса приближались к зданию. Жалобно взвизгнула дверь. Я услышал грубые слова, нечёткие, но угрожающие, внизу, на первом этаже. Кажется, ругались с охранником. Удары, что-то упало. Опять крики. Затем топот быстро поднимающихся ног.

Я сидел не дыша. Ворвавшиеся в здание люди добрались до двери офиса, которая находилась рядом с моей.