Именно последняя стадия[5] описывает пробуждённое
Ни в коем случае не делайте разницы между миром абсолютным и миром чувств.
Явления реальны, когда воспринимаются как Я, но иллюзорны, когда воспринимаются отдельными от Я.
Если мы достигли просветления, то иллюзорное становится реальностью, так что никакой другой реальности не остаётся.
Весь путь в Рай и есть Рай.
Прощение
Бо́льшую часть своей взрослой жизни на свободе я был преступником — и не таким, которых идеализируют голливудские фильмы. Порой я был худшим из худших. У меня нет оправдания такого рода поведению. Мне бы хотелось, чтобы оно у меня было, тогда эта ложь могла бы помочь мне смириться с самим собой. Мне трудно вообразить, сколько горя я принёс людям. Всё, на что я могу надеяться, — это хоть как-то уменьшить свои муки раскаяния. Но, несмотря ни на что, вот оно, осмысление моего прошлого, которое требует, по крайней мере (вдобавок к наказанию и общественному презрению и от них независимо), чтобы я взял за него ответственность.
Как это принять? Как нести груз собственного позора или груз страданий, которые я принёс другим? Я вовсе не ожидаю, что кто-нибудь простит меня. Но за все эти годы одно стало понятно: чтобы положить конец циклу преступлений, которые я совершил по отношению к другим, я должен найти способ простить себя.
Вэй У Вэй однажды написал: «Винить человека за то, что он „делает“, — по логике то же самое, что винить дверь, если она хлопает, или предмет, если он падает вам на ногу». Тони Парсонс описывает это так: «Это не вопрос того, что хорошо, а что плохо. Мы видим, что мнимая сущность — всего лишь персонаж из сна в романе, который проживается божественной энергией, которая и есть всё, что есть. У этой мнимой сущности есть определённые предрасположенности и характеристики, и те решения, которые она принимает, вызываются обусловленностью и историей этого персонажа». И опять же он заявляет: «Вы никоим образом не несёте ответственность за кого-либо или что-либо. Там нет никого — и никогда не было никого, — кто мог бы взять на себя ответственность».
Это кажется слишком легкомысленным? Сомневаюсь, что на планете найдётся больше горстки людей, которые, прочитав моё досье преступника, согласятся с Вэй У Вэем или Тони Парсонсом. И несмотря на то что я хотел бы включить себя в эту горстку и избавиться от этого изнуряющего чувства вины, я нахожу, что поверить в это трудно. Но следует себе напоминать, что истинное прощение не всегда имеет отношение к тому, что социально приемлемо, и если я ищу Истину, мне следует идти дальше.
Случаются и проблески. Например, я обнаружил, что чувство вины и стыда, с их спутниками гневом и деспотичностью, весьма способствуют укоренению моего чувства «я» — как четыре всадника, одержимые разрушением, они несутся вместе под знаменем «маленького я». Кем бы я был без стыда или его компенсирующего спутника, гнева? Как бы я выжил без этих защитных масок?
Даже когда я делаю что-то хорошее для других, у меня есть ощущение того, что что-то не так; мои мотивы кажутся запятнанными эгоизмом. Как часто хотелось оставить позади всю эту фальшь! Просто спрыгнуть с этой скалы эгоизма и покончить с этим! Но что потом?
Слышал, что индийский мудрец Баба Муктананда сказал: «Не бойтесь потерять самого себя, я вас поймаю». И практически все пробуждённые говорят, что моя истинная природа — это радость и внутренний покой и что выход за пределы обусловленных моделей разделения ведёт не к гибели, а к вечной жизни. Отлично — я, бесспорно, предпочту радость и внутренний покой стыду. Но как отбросить одно и взять другое? Я, конечно, всё уже перепробовал. Или я полностью потерян для себя и для мира, или сделать это просто невозможно.