Когда она была маленькой и ей было не больше трёх лет, мы сидели летом на крыльце и говорили о жизни. Помню, как я у неё спросил: «Как ты думаешь, что всё это такое?» — указывая, как мог, на Вселенную — взмахом руки. Она сразу же ответила: «Коробка!» Я поразился этому, но вскоре добавил: «А что, как ты думаешь, находится за пределами этой коробки?» И она сказала с таким выражением, что, мол, я-то уж должен это знать: «Ещё одна коробка!» С тех пор фраза «Больше, чем все коробки» — это наш способ сказать друг другу и «здравствуй» и «до свидания» и всё, что можно сказать касательно связи между родителем и ребёнком. Однако только недавно до нас дошёл истинный смысл — Любовь больше всех коробок, всей иерархии коробок; эта невыразимая Вместимость и всё её содержимое и есть то, что есть мы, — Любовь.
В прошлые выходные я просмотрел стопку её писем больше чем за два года. Когда я ей об этом сказал, она спросила, не заметил ли я каких-либо изменений. Это любопытное последствие пробуждения к Тому, Кто Вы в реальности, — другим легче заметить изменения, чем вам самому. Ведь то, что находится
В конце концов, кто мы такие без нашей личной «истории», без нашего прошлого и будущего, без кино, в котором мы думаем, что принимаем участие? Познав себя как
Однажды, когда она была ещё совсем маленькой, с широко раскрытыми от удивления глазами, мы с ней посетили Диснейленд. При входе в дом с привидениями была комната, в которой столпились посетители, ожидая экскурсию. Когда люди вошли и двери закрылись — нас там, наверное, было человек 25 или 30, — стены комнаты начали загадочным образом вытягиваться вверх и наступила зловещая тишина. И вдруг моя дочь спросила так, что слышали все: «Мы здесь умираем, папа?»
Все расхохотались. Настроение изменилось, и внезапно — по крайней мере для меня — дом с привидениями стал домом смеха. Я до сих пор смеюсь, вспоминая тот случай, и смеюсь каждый раз, когда ловлю себя на мысли о смерти. Для Того, Кто никогда не был рождён, смерть — лишь ещё одна «история», часть этого удивительного парка чудес, который мы называем жизнью. На прошлой неделе она написала: «Я больше не знаю, к какой категории себя относить. Я деловая женщина или мама? Я преуспевающая или неудачница? Я „вполне себе“ или полный псих? Я не знаю, что к этой истории прибавить и что от неё отнять, так как всё это — лишь история».
Прошлым летом она слетала в Англию, чтобы встретиться с Дугласом Хардингом и посетить Собрание Безголовых, на котором она выступила. Когда они встретились впервые, Дуглас открыто плакал, как, впрочем, и она. Он сказал, что у неё есть «дар слёз», и я с ним согласен. Но я бы добавил, что у неё есть дар Любви, дар, преподнесённый и ей, и всему миру Дугласом Хардингом и всеми, кто живёт из этого Света
Итак, я могу сказать, что она совершила самое важное в жизни путешествие. Она пришла от тюрьмы своих мыслей к свободе