Жить в присутствии Бога

Наша молитва также не может преодолеть ни волю нашего ближнего, ни даже нашу собственную. Сколько бы я ни молился, если при этом я не хочу спастись, я не спасусь. Поэтому нужно, чтобы мы всегда проверяли себя, были честными, спрашивали себя: ищу ли я спасения всем сердцем? [3, 195–196].

Как только человек чего-то сильно захочет, он уже не находит себе покоя. Пока он не исполнит задуманного, он непрестанно спотыкается, грешит, бьется, страдает, ему кажется, что все идет вкривь и вкось. Но вот человек свое желание исполнил — и успокоился. Однако при этом он потерял исключительную возможность смириться, показать Богу, что он живет ради Него, а не ради себя, он лишился случая сказать Богу: «Господи, я перед Тобой как чистый лист. Пусть пишет на нем десница Твоя!» [3, 192].

☾

Атмосфера единства и братская любовь в монастыре

Если монах хоть в чем-то неискренен перед настоятелем и братством, скрывает какой-то грех, преткновение, смущение или помысел, то он никогда не почувствует себя с братьями единым целым и духовно всегда будет далек от них. Что бы он ни делал, какую бы святую, подвижническую жизнь ни вел, куда бы он ни пошел, пусть даже в другой монастырь — но и там без откровения он никогда не ощутит теплоты сердечной, никогда не познает братской любви. Та малость, которую монах скрывает от игумена, приведет его к отчуждению от братства, потому что будет держать его в узах эгоизма и таким образом сделает закрытым и обособленным от других [3, 60–61].

Человек не найдет себе покоя в монастыре, если он не чувствует духовной близости с братьями, если он иного духа, иных убеждений, имеет иные принципы и образ мыслей. Пусть даже братство не безупречно, пусть даже братья в чем-то ошибаются, согрешают, но среди них должна быть атмосфера единства, должно быть единое мироощущение, единый дух, разум, мышление [3, 70].

Если ты видишь, что у брата пожелтели глаза, но он не понимает, что болен желтухой, разве ты не расскажешь о его болезни? Неужели ты думаешь, что замалчивание — это любовь? Или, может, ты полагаешь, что сказать об этом будет проявлением ненависти и злобы? Ты вправе сделать только одно — объявить о проступке брата, чтобы спасти его. Мы становимся виновны в том случае, если видим что-то предосудительное и не рассказываем об этом игумену. Так зло развивается и становится преткновением для всего братства. С этого времени духовные основания монастыря начнут расшатываться и увлекать обитель в бездну зла и ада.

В подобных ситуациях нам нужно быть очень щепетильными и сознавать, что если мы сразу не обращаемся непосредственно к игумену, то становимся убийцами душ братьев и роем могилу всему братству [2, 329–330].

Обычно мы не осознаем, что ранили ближнего. Мы думаем, что совершаем дело Божие, что Христос нам поручил защищать истину. Но это не так: тот, кто творит дело Божие, всегда пребывает в мире, спокойствии, ведет себя достойно и никогда не питает к ближнему вражды. Если же я обидел брата, мне нужно отречься от себя; отныне я буду перед ним смиряться, и он со своей стороны пусть постарается меня простить. Такой настрой у нас обоих поможет восстановить единство в братстве. В противном случае мы останемся отдельными личностями, вместо того чтобы составлять одно целое [2, 369].

Если ты не можешь попросить прощения, а значит, не понимаешь, что должен жить в согласии со всеми, уверяю тебя, говорит святой, ты напрасно проводишь время в монастыре. Конечно, мы не прогоняем тебя, но твоя жизнь тут не приносит тебе никакой пользы. Только тот способен жить в монастыре, кто подчиняется ближним и умывает им ноги; кто смиряет свое мудрование и желает одного — жертвовать собой ради другого; кто чувствует, что он один виновен и грешен, а все прочие — святые и праведные. Тому, у кого нет такого сознания, нет смысла оставаться в обители [2, 369].

☾

Монах должен жить скромно

Представьте себе: монах, остановившись где-то во время путешествия, покупает мороженое, десерт, пирожное, хотя монаху не следовало бы покупать что-либо, кроме простого варенья или, может быть, апельсинового сока, если этот брат изнемог от жары. Чтобы ты мог назвать себя монахом, ты можешь купить только то, что доступно любому бедняку. Пусть все видят, что мы бедны. А если по состоянию здоровья тебе нужна особая пища, ты должен взять ее с собой или позаботиться о том, чтобы она была там, где ты будешь, — все должно быть продумано и по благословению. Иначе мы услышим глас Божий: Не будет Дух Мой пребывать в этих людях, ибо они плоть (Быт. 6, 3). Если мы туги на ухо и сейчас этого не слышим, то услышим позже. Несомненно, человек становится плотью, когда ест то, чего не ест у себя в монастыре [2, 246–247].

Монах не может уйти в мир