Жить в присутствии Бога

Но сила Божия заключается именно в том, что тех, кто кажется или является грешниками, Христос делает людьми рая. Одного — через покаяние, другого — через любовь, третьего — через болезнь, четвертого — через потерю семьи, всех Он делает Своими. А я остаюсь при своем нелепом убеждении, что все они грешники. Если все люди грешные, кто тогда наполняет Царство Небесное? Они и наполняют. Лукавый нас обманул, исказил наше существо, но приходит сила Божия, изменяет нас, дает нам сердце новое и дух новый (см. Иез. 36, 26) и, вот, делает все новым (см. 2 Кор. 5, 17). Бог «небо новое творит» (см. Ис. 65, 17; 66, 22; Откр. 21, 1) — так неужели не сможет сделать новой мою жизнь? [1, 220–221].

Когда я сужу ближнего, я всегда представляю его малым, ничтожным, ничем. Столь велик эгоизм человека, что перед его судом не может устоять никто, даже Бог, тем более человек. Считать ближнего ниже себя, и в особенности как-либо выражать такое к нему отношение, — тяжелейший грех [1, 244–245].

Все люди вокруг тебя будут грешить: один помыслом, другой делом, третий каким-то упущением. Но, что бы они ни делали, не презирай их. Если же ты их укоришь, унизишь, начнешь судить или осуждать, то рано или поздно ты непременно попадешь в руки врагов, прежде всего сатаны. Верх превозношения, безнравственности и сатанинского устроения — презирать или порицать согрешившего, потому что согрешивший человек, который находится рядом с нами, — болен.

За больным мы ухаживаем, показываем ему свою любовь, обнимаем, разговариваем с ним нежно и ласково, окружаем заботой. Он просит у нас рыбы — мы даем ему рыбы. Просит мяса — даем мяса. Просит дать ему сейчас — мы даем сейчас. Просит потом — даем потом. Мы всегда уступаем, потому что больной человек весьма раним, он легко впадает в уныние, душевную немощь и становится игрушкой демонов, если я, находящийся рядом с ним, не буду внимателен. Поэтому больному мы всегда говорим «да» и никогда «нет». «Нет» для него опасно.

Итак, больному телесно ты делаешь много уступок. Если его раны смердят, ты принуждаешь себя терпеть. Если в его келье неприятный запах, ты входишь и улыбаешься, чтобы он ничего не понял. Так почему же, когда от твоего брата дурно пахнет из-за греха и падения, ты не проявляешь к нему такой же любви, чтобы его спасти, но судишь и осуждаешь его как грешника? Знай: как тебя может поразить надвигающаяся гроза, так поразит тебя смерть. Ты впадешь в руки врагов. На тебя набросятся враги, схватят, втопчут в грязь, и ты впадешь в гораздо худший грех, чем тот, за который сам укорял человека [1, 342–343].

Если я согрешил, то еще есть надежда, что я покаюсь и спасусь. Но если я позволяю себе судить грех ближнего, то во мне не видно никакого расположения к покаянию. Что тогда меня ждет? Мучения. Но не муки покаянных трудов, а муки одиночества и удаления от Бога [3, 56].

Ты видишь, как другой грешит? Оставь его на милость Божию. Он — член тела Христова, хотя бы и согрешил. Смотри на свою собственную беду. Ты мнишь о себе, что ты свят, а на самом деле ты грешник. Берегись, чтобы не быть плененным тем, чем ты согрешил. Если ты укоришь брата или не будешь внимателен, то снова впадешь в свои прежние грехи и будет последнее… хуже первого (2 Пет. 2, 20) [1, 343–344].

Когда человек судит кого-либо, благодать Божия уходит от него. Суд без милости творящему суд (см. Иак. 2, 13). Поэтому не будем судить брата, не будем вмешиваться в его жизнь, не будем обвинять его ни в чем, потому что для нас он святой. «Но он вчера согрешил, ходил с какой-то женщиной!» Нет, нас не интересует, что он сделал, для нас он остается святым. Откуда мы знаем, может быть, сегодня он уже покаялся, оплакал свой грех? Откуда мы знаем, может быть, он был пьян и не понимал, что делает? Не судить, не вмешиваться в жизнь ближнего — это ограждение для осознанно ведущих брань. Благоразумие совершенно необходимо. Если у тебя его нет, то ты ничего не сделаешь и не сможешь обрести Бога.

Но когда ты порицаешь ближнего, когда судишь его, когда вмешиваешься в его жизнь со своим пониманием, настроением, требованием, словом, советом, тогда ты неосознанно разрушаешь эту ограду и становишься беззащитным перед лукавыми стрелами демона [1, 394–395].

«Милостыня, подаваемая с разумом, рождает способность не замечать и ведет к любви, а немилосердие означает, что в человеке нет добродетели», — говорит авва Исаия.

Милостыня — это сострадание ближнему, готовность до конца принять даже самого ничтожного человека. Это наша любовь, милосердие, кротость, которая должна быть известна всем людям (см. Флп. 4, 5), способность смотреть на людей как на богов, преклонение, смирение перед любым человеком.

Когда человек не смотрит на брата с состраданием, пониманием, сочувствием, то этим он показывает, что не имеет ни одной добродетели.