Жить вместе в 21 веке

Мы остановились, хотя и кратко, на кризисе сосуществования в Европе и Средиземноморье. Нужно было бы исследовать, как окончилась длившаяся веками жизнь вместе разных народов в Российской (и советской) империи, которая родилась из особой колониальной экспансии, основанной на расширении границ. Москва и сегодня предстает столицей, отличающейся имперским космополитизмом. Хотя после распада горбачевского Советского Союза в 1992 году бывшие советские республики избрали путь независимости, каждое государство несет следы «имперского», многонационального переплетения народов; например, Украина, где живет значительное русское меньшинство, и часть населения русифицирована. Война в Чечне — пример того, что независимость бывших советских республик не решила проблемы их многосоставности, как в Российской Федерации, частью которой является Чечня. Как бы то ни было, на всей территории бывшего Советского Союза так или иначе живут вместе различные народности. Кавказ — сплав различных этнических и религиозных идентичностей. Бывшие среднеазиатские республики представляются сложным переплетением этнических групп; в Казахстане более трети населения русские, поскольку российская имперская экспансия сопровождалась эмиграцией. Но и в мусульманских бывших советских республиках этнические группы часто пересекаются в искусственных границах.

В Эстонии правительство Таллинна дискриминировало сильное русское меньшинство, которое своим присутствием ставило под сомнение национальный характер новой прибалтийской страны. Закон от 1992 года лишил русскоговорящих — 37 % населения — права голоса, считая их присутствие выражением политики русификации. Но можно ли считать этих русских иностранцами? У подобных меньшинств неясные права. Идет обсуждение права на гражданство иммигрантов в Европе; но бывают перемещения населения в результате исторических процессов, «по факту» приводящие к настоящему положению дел. Арабский националистический максимализм, шокированный поражением, нанесенным Израилем, десятилетиями отрицал право еврейского государства на существование и отказывался от переговоров, считая еврейское присутствие плодом недавней иммиграции, нарушающей права палестинцев. Но у истории народов свой ход, не всегда линейный и уважающий права. Реальность вынуждает признать другого и найти способы жить вместе. Или же, напротив, разрыв становится столь глубоким, что нет других решений, кроме борьбы без конца. Борьба распределяет и придает сторонам правоту и неправоту, создавая новую легитимность и лишая ее.

Камю и Дюваль: общая надежда против силы ненависти

Знаменательный случай, хотя и уже забытый, — исход из Алжира миллиона pieds noirs (с французским гражданством, но также итальянского, испанского, мальтийского происхождения) при обретении независимости в 1962 году. С ними эмигрировали и 200.000 алжирских евреев, признанных французскими гражданами, но веками живших в этой североафриканской стране. Pieds noirs начали прибывать в Алжир с 1830 года, после французского завоевания. Их мир был описан Альбером Камю. Великий писатель, хотя и был сторонником свободы Алжира, почувствовал драму исхода этого народа, вынужденного вернуться на историческую родину, чуждую не одному поколению многих из них. Алжирская война (1958–1962 гг.) была слишком жестокой, чтобы можно было надеяться, что европейцы и алжирцы смогут жить вместе. Слишком глубоким был разрыв, слишком много насилия с обеих сторон. И когда генерал де Голль признал право Алжира на самоопределение, pieds noirs в несколько дней эмигрировали во Францию, хотя и родились в Алжире. Некоторые приехали в Алжир недавно, другие жили там уже не одно поколение. Это была их земля, на которой они работали; но это была и земля алжирцев, которые считали, что она уже больше века была у них отнята. Часто у одной и той же земли бывает много хозяев.

Исход казался вынужденной расплатой за колониальное происхождение этой общины. В эпоху деколонизации у «колонистов» нет прав, у них было слишком много прав в эпоху колонизации. Однако великие французы не отказались от надежды на возможность жить вместе, европейцам и алжирцам, иудеям, христианам и мусульманам, несмотря на глубокую пропасть ненависти, разделявшую общины. На это надеялся Камю — стараться жить вместе в новой политической обстановке. Так считал и другой французский деятель, совсем не похожий на Камю — кардинал Леон-Этьен Дюваль ^ёоп Etienne Duval), архиепископ алжирский, который во время войны обличал пытки французами алжирских борцов за освобождение. По мнению Дюваля, надо было работать, чтобы жить вместе в будущем независимом от Франции Алжире. Обоих смела сила ненависти между европейской и алжирской общинами. Кардинал Дюваль, когда его паства оставляла Алжир, церкви пустели и перестраивались в мечети, решил остаться в стране до своей смерти: он верил в ценность жизни вместе с мусульманами.