Жить вместе в 21 веке

На пути независимости Африка черпала идеи в освободительном учении марксизма, в нем она нашла многие ответы и лозунги. Для многих государственных деятелей марксизм стал политической грамматикой (пожалуй, с некоторым антизападным оттенком, не лишним в постколониальный период). Марксизм подарил мечту, что можно быстро, минуя западный капитализм, придти к достойной жизни, предложил «научные» гарантии будущего. Он прикрывал фиговым листком некоторые безумные диктатуры, но, с другой стороны, стал этикой правящих групп и языком их общения с народом.

Все это кончилось. Осталась пустота. Станет ли политический ислам идеологическим инструментом для выражения бунта против маргинализации? Африканский ислам обладает сильной идентичностью, устойчивой к новым течениям в мусульманском мире. В Кот д'Ивуар я слышал, как авторитетный имам (и не проправительственного направления) одобрительно отзывался о светскости государства. Это поразительно для мусульманина. Распространение исламских братств и африканский характер части ислама делают его устойчивым к радикализму. Однако не следует недооценивать и плодов деятельности Саудовской Аравии по насаждению ваххабитского религиозного ригоризма, оказывающего сильное эмоциональное воздействие на молодые поколения. Затем та же молодежь применяет этот ригоризм, порою оборачивая его против своих Саудовских благодетелей (история эта повторялась во многих странах мира). Я не хочу преувеличивать опасности, но битва за «идейный», а не только политический, контроль над многими регионами Африки еще идет.

Некоторые государства попали в руки криминальных группировок. Например, Либерия, африканская страна с богатой историей, основанная вернувшимися на родину освобожденными американскими рабами, долгое время находилась под властью клана Чарльза Тейлора с его явно криминальными связями. Некоторые государства могут оказаться в руках мафиозных групп или подрывных организаций. Они настолько слабы, что криминальный капитал легко может овладеть ими, в том числе и экономически. Бен Ладен провернул подобную операцию с Афганистаном, избрав его в качестве основной своей базы, защищенной непроходимыми границами, когда стало невозможным оставаться в Судане. Его люди нашли себе место в сомалийском беспорядке и в неконтролируемых районах Пакистана. Хрупкие государства могут попасть под влияние терроризма или международной преступности или не устоять под их давлением.

Некоторые регионы вообще никем не контролируются. Например, большая и богатая страна Конго, пережившая темный период правления Мобуту, а затем тяжелые годы войны с 1997 по 2002 гг. Погибло три миллиона человек, и только 6 % из них в бою: больше, чем за сорок лет холодной войны во всей Африке. Государство Конго оказалось раздробленным на регионы, попавшие под контроль различных политических групп. В общем, этот африканский гигант до сих пор подвержен риску сомализации, в то время как его большие природные богатства, часто используемые не совсем «официально», уже давно представляют немалый интерес для международной торговли. Можно было бы вернуться к древней картографии, когда на картах писали terrae incognitae (неизвестная земля — прим. пер.) для указания на никем не контролируемые территории. Надпись hic sunt leones (здесь есть львы — прим. пер.) означала опасность. Сегодняшние проблемы идут не от львов, но от хищников иного рода.

Война и бедность тесно связаны. Прежде всего, война — «мать всякой бедности»: она обедняет всех и оставляет после себя наследие нищеты, которую нелегко преодолеть. Со статистической точки зрения 32 самые бедные страны мира больше всего страдают от конфликтов: в 22 из них, по большей части в Африке, с 1990 года до настоящего времени шли или идут войны. Другие страны, пораженные войнами, такие как Афганистан или Либерия, не появляются в статистических данных по бедности только из-за отсутствия надежных данных. Африканский кризис создает серьезные проблемы и за пределами континента. В современном мире все мы живем вместе, дистанции сокращаются, и нестабильность передается и на расстоянии.

Лавина эмиграции

Немудро и неосторожно иметь целые регионы отчаяния и нищеты у самых границ благоденствующей Европы. Думать, что кризис Африки не коснется Европы — иллюзия, недооценка со- общаемости миров и пористости границ. Можно спросить себя: каким образом конголезский или бурундийский кризис могут выплеснуться на Европу? Они не просто затронут некоторые европейские экономические интересы в Африке, но приведут к долгосрочной передаче кризиса на расстоянии. Она проявляется уже в постоянной эмиграции на европейские побережья. Конечно, едут не только из Африки, но в сознании африканцев Европа — вожделенная цель, причал мечты. Целый мир ломится в ее двери. Такую эмиграцию, как писал великий французский историк Жан-Батист Дюрозель (Jean-Baptiste Duroselle), можно назвать скорее «нашествием». А нашествия на границе не остановишь.