Жить вопреки (СИ)

Но теперь было поздно пытаться что-то исправить, ведь она сама давным-давно сожгла все мосты за собой, уничтожила все пути назад, чтобы не сомневаться, не жалеть…

Какая глупость, какая нелепость…

Какая ирония!

Как там сказала та странная девчонка?

Она, Астрид — дуб.

Мощный, сильный, простоявший веками, переживший столько всего, что нельзя себе представить, столько всего повидавший.

Сломанный.

Она не прислушалась к мудрым словам, не стала тростинкой.

И сломалась.

Давно, на самом деле, она сломалась.

Слишком давно.

И теперь — слишком поздно для неё…

Открыв глаза, Астрид не поверила самой себе. Нет, она не была рада тому, что сумела как-то выжить. О, она была удивлена! И был у неё только единственный вопрос.

Как?!

Как она сумела вновь выйти сухой из воды, как сумела выкрутиться?

Неужели Боги решили дать ей ещё один, самый последний шанс?

Деревянный потолок, в который упёрся её взгляд, был совершенно незнаком, что и неудивительно, если честно.

Вдруг перед её лицом что-то мелькнуло, и Астрид увидела перед собой женщину. Высокую, стройную блондинку с суровым, но мудрым выражением лица.

— Добро пожаловать на Кальдеру Кей, путница. Я — Королева Мала. Расскажи о том, кто ты.

***

Когда её поймали, она была ещё совсем юной, глупой и слабой — оказавшейся неспособной противостоять людям, их воле.

Дальнейшее существование слилось в бесконечную череду страха за собственную жизнь, чужого ужаса, чужой и собственной боли за любую оплошность, любое неповиновение.

Из клетки было невозможно сбежать.

А она пыталась…

И за это получала новые рубцы и шрамы, которые не способна оказалась исцелить даже ее удивительная по сравнению со всеми знакомыми ей драконами регенерация.

Иногда ее отпускали, чтобы она, ведомая инстинктами и собственным страхом, волею Неба, наверное, находила сородичей.

Они были все так красивы…

Так сильны и опасны.

И пусть она ни разу не видела совершенно ей подобных — белых, словно свежий снег.

Все виденные ею были воплощённой Тьмой.

Но от этого менее желанной их компания не становилась.

Казалось, они были способны защитить ее. Спасти, уберечь, помочь вновь стать свободной, найти свою семью, свою стаю, если они ещё были живы…

Но они, эти странные её сородичи, относились к ней в лучшем случае снисходительно, совершенно не желая принимать всерьез, а в худшем…

Что она, взращенная в плену, приученная к покорности и смирению, не умевшая даже в должной мере защитить себя, могла противопоставить сильным, опытным и свободным драконам?

И обзаводилась она новыми шрамами.

А потом обидчики исчезали.

Она чувствовала от ее людей запах крови сородичей.

Крови и страха.

И тогда она была даже благодарна своим пленителям.

Она каждый раз сама возвращалась к ним, сама искала уже у них спасения и защиты.

Она была им нужна, а потому они не собирались ее убивать.

Эта мысль помогала держаться.

Она всегда была одна.

Сколько помнила.

У нее даже не было собственного имени, ведь его давала птенцам мать или кто-то, ее заменявший.

У нее был только страх.

Но одна она осталась намного раньше, чем в неволе.

Как она потерялась — отбилась от своей семьи, стало быть, она не помнила совершенно.

Её приютила ненадолго какая-то стая, но долго кормить и воспитывать чужого детёныша, да ещё и странного какого-то, они не решились — так же как и ее семья когда-то давно, просто оставили ее.

И это было больно.

А больше — обидно.

Но она выжила.

Зря, видимо.

И вот снова… Снова она мчалась неизвестно куда, неслась вдаль, послушная идущему изнутри зову.

Она не последняя.

Остались ещё Фурии.

Её пленители… её хозяева истребили не всех.

Не всех.

Самая безумная, жуткая мысль о том, что не все её сородичи были истреблены, что она повинна в гибели своего вида полностью.

Остался ещё один.

— Кто ты такая и что здесь делаешь?! — раздалось грозное рычание над головой Фурии.

Она и сама не поняла, как этот странный дракон неизвестного ей вида сумел подобраться к ней так близко, что теперь летел на одном уровне с ней, просто на некотором отдалении.

От говорившего шла какая-то неуловимая уверенность в собственных силах, осознание своего превосходства, но при этом без глумления над слабой и беззащитной.

Это был тот, кто привык сам защищать.

—Я путешествую, никак не могу найти себе пристанище.

Лгать было до безумия просто, ведь она сама в это верила. Ведь и лжи-то в словах ее было самое минимальное количество, просто недоговорки.

А дракон был странным.

В свою бытность пленницей она сумела изучить повадки других видов, по крайней мере всех тех, кого ей довелось увидеть, а через Арену и просто клетки ее хозяев прошли очень и очень многие.

— Хорошо. Мы отведём тебя к нашему Королю. Пусть он решает твою судьбу.

Мы?

Какое «мы»?

Только сейчас она поняла, что её аккуратно и незаметно окружила со всех сторон целая дюжина драконов того же вида, что и ее собеседник. Они ненавязчиво задали направление их движения.

— Вы мне не верите?

— Нет. Не верим.

И правильно.

Да, несомненно, правильно, но в ее случае — это, конечно же, плохо. Но доселе её ни разу не разгадали, ни разу не застукали за ее истинными намерениями.

— Но почему?