Жить вопреки (СИ)

А поскольку экипаж у торговцев, зачастую, минимальный, то они сами учили языки и соглашались подучить и Арана, естественно, тоже за свою плату.

Привычные гербы на белых парусах вызвали улыбку. Пусть и печальную.

Да… Людей здесь было действительно много. Ну, относительно разбросанных в океане островов, конечно. Поэтому приходилось лететь над облаками, чтобы не попадаться местным на глаза. Чего зря пугать мирных селян?

Те, кто привык выращивать хлеб, а не отбирать его у других, по мнению Арана, были достойны наибольшего уважения. Применить грубую силу относительно просто, большого ума не надо. А вложить эту силу в то, чтобы вспахать поля, посеять, ухаживать за урожаем, а потом собрать его… Это было труднее. Это требовало терпения, трудолюбия.

Местные Арану вообще на удивление казались очень мирными. Живущие вдали от большой воды, они использовали корабли только для торговли. Не то что викинги, живущие морем и войной.

Даже отсюда — с высоты драконьего полёта, не было видно ни конца, ни края золотистому ковру осеннего леса. Изредка попадавшиеся речушки да поляны разбивали это однообразие, но все равно, куда ни глянь — золото и багряность.

Моря уже давно не было видно — несколько дней точно.

Воздух становился всё более сухим и пыльным.

В нём не было соли и той необъяснимой морской свежести, которая есть только на островах и побережьях и которой нет в глуби земель. Все больше преобладал над солью аромат дикого леса и прелой листвы.

Знакомый, до щемящего чувства в груди знакомый!

Родной!

И такой чужой…

Люди не замечали этой красоты. Они спокойно жили там, где родились. Это было действительно удивительно для Арана.

Как можно было жить без моря? Без вечного солёного ветра, без той свободы, от которой даже не вздохнуть, так она завораживает!

Тут, над облаками, было очень холодно, словно зимой. Он давно это заметил. В смысле, что чем выше — тем холоднее.

А ещё тут был невообразимо сильный ветер. Не было слышно даже собственного крика. Туго бы Арану пришлось, если бы он уже давно, предусмотрительно, не обмотал шею и лицо тканью, оставив открытыми лишь глаза, да не накинул капюшон.

Это с земли кажется, что облака медленно плывут. Что это маленькие комочки пуха.

Но это были громадные клубы тумана.

Холодные и сырые, равнодушные.

Ещё одна разбитая сказка.

Но величественность этого творения природы — облаков — не уменьшилась в глазах Арана, вовсе нет.

А ещё Аран понял, почему Айва назвала такой большой срок путешествия.

Да, людские поселения, которые, несомненно, следовало огибать по широкой дуге, имели значение, в смысле, были причиной, но лишь второстепенной. Главная же — ветра.

Воздушные потоки просто не давали свернуть с намеченного Змеевицей пути. Конечно, если бы она пожелала, то они могли бы и полететь против ветра, но это могло бы стоить травм, сломанных крыльев и уймы потраченных сил.

Поэтому проще просто отдаться на волю ветра. Ведь тут, на высоте, Айва просто парила. Впрочем, даже следование этим ветрам тоже отнимали у неё очень много энергии, поэтому приходилось часто садиться и отдыхать.

По тихой просьбе Арана, Айва согласилась позволить ему посмотреть на жизнь местных людей, остановившись в роще недалеко от одного небольшого селения.

Юноша понимал, что, скорее всего, Змеевица дала своё согласие лишь потому, что который день бушевали дожди, прекращаясь лишь ненадолго. Лететь в такую погоду было очень трудно, а учитывая наличие маленького всадника — и вовсе опасно.

И, по мнению Айвы, если её маленький человеческий детёныш переждёт непогоду среди достаточно дружелюбных людей, которые и в драконов-то не особо верили.

Они, сытые и мирные, страдали только редкими нападениями других племён да некоторых воинственных кочевых народов, но не более того.

И потому, проводив мальчика взглядом, пока он не дошёл до селения, не зашёл в отворённые врата, дракониха отправилась к облюбованной коряге — громадному стволу явно упавшего дерева, под которым было достаточно сухо и тепло.

Айва, немного повозившись, устроилась поудобнее и заснула. Почему-то за своего человека она не волновалась — была уверена, что с ним все будет хорошо.

***

Когда по их маленькому селению разнеслась весть об ещё одном путнике, Мирослава даже почти не удивилась.

Не могла она удивляться больше — не после того, как ей довелось умереть в собственном сне и увидеть на следующий день своего убийцу, которого пустили переночевать к себе их соседи.

Мужчина этот был холоден и чуть высокомерен, совершенно не обращал внимания на местные сплетни и шепотки в её сторону, вёл себя с ней, как с равной, со взрослой, всё понимающей. Спрашивал, как она себя чувствовала, все ли с ней хорошо.

Чужак был невероятно вежлив, но от него всё так же веяло опасностью.

Следующей ночью в своём сне она увидела, как человек в чёрных доспехах сражался с её Врагом, и схватка эта была явно тяжёлой.

Чужак явно недооценивал своего противника — насмешливо что-то говорил, как и убивая её саму, высокомерно задавал какие-то вопросы, но слов было не разобрать.