Жить вопреки (СИ)

Вот только дальняя, едва заметная линия, обозначающая берег, становилась всё более и более изрезанной, поломанной, и вдруг юноша осознал, что-то странное нечто, которое он принял по глупости своей за отражение в море, было равниной.

Отсюда, с невообразимой для человека высоты, из-под самых облаков открывался просто невероятный вид.

Даже не на десятки — на сотни километров вокруг вслед за привычными прибрежными скалами расстилалась бескрайняя, изрезанная холмами равнина, почти полностью заросшая лесом, золотившимся осенней листвой, разбавленных там и тут багровыми пятнами.

Лишь изредка мелькали проплешины полян — тоже золотистых. Трава, выгоревшая под наверняка знойным здесь солнцем, была, скорее всего, сухой и ломкой.

Серебряной лентой вилась широкая, спокойная река. Он, со своим прекрасным зрением, видел парящих над ней птиц, наверняка оглашавших округу своим громким и немного неприятным криком.

И вот! Небольшое стадо оленей, пришедшее на водопой!

Все внизу кипело жизнью, кричало о том, что все его проблемы несущественны.

Вот она — жизнь!

Всюду! Вокруг!

— Ты чего застыл? — усмехнулась дракониха, повернув голову в сторону юноши и скосив на него глаза.

Восторг на лице детёныша, как Айва про себя называла этого человеческого юношу, был непередаваем.

Столько чувств, которые невозможно описать словами. Они иссушат, уменьшат впечатление, сделают его более блёклым. Но по связи эти эмоции транслировались прекрасно.

— Это невероятно! — только и сумел вымолвить Аран.

— Мне нравится то, что мы побывали на стольких островах, а ты не утратил свою способность восхищаться.

Айва искренне радовалась за человеческого детёныша. Она-то многое уже повидала, пусть и была ещё совсем молодой и опыта имела не так много, как хотелось бы, и отвлекаться на красоты мест, где она бывала, было даже опасно.

Только птенцы могли смотреть на мир с таким восторгом, и то, что боль, причинённая этому малышу, почти ушла, радовало Змеевицу.

Она теперь точно знала, что будет лететь по самым красивым местам, лишь бы видеть, что детёныш рад. Что он забыл о своей печали хоть на мгновение и просто и бесхитростно наслаждался миром.

Что малыш, лишившийся своей стаи, оправился от своей потери.

Она научит его выживать, как родное дитя.

Поможет ему встать на крыло.

А потом, когда придёт время, отпустит в свободный полёт.

Пусть у них были только дни пути в её родное гнездо — потом ей придётся расстаться с этим странным и столь необычным детёнышем. Ей хватит этих дней! Она даст ему всё то, что нужно, чтобы залечить рану в душе.

Было невыносимо печально, что Фурии наверняка заинтересуются тем, кого один из потерянных сыновей их Гнезда назвал своим братом. Они наверняка заберут у неё мальчика, даже если он не являлся одним из них. Даже если он был самым обычным человеком, без тех способностей, которые она могла в нём ошибочно разглядеть.

Да вот только разве ж могла она ошибиться? Разве могли простые люди говорить с драконами?

Нет…

Он точно был Стражем, и не быть им рядом, вместе, как одной семье! Нет у них времени больше, чем те дни, что остались от их путешествия…

От этих мыслей становилось ещё горше.

И потому Айва старалась не думать об этом, не накручивать себя, не расстраиваться раньше времени.

Она уже сумела показать ему этот невероятный мир драконов. Рассказать об их жизни, их ценностях и традициях.

По крайней мере о тех, что она сама знала.

Теперь дракониха понимала, почему Фурия так быстро сошелся с этим мальчиком.

Он же просто дракон в человеческой оболочке! Неотличим ментально от Фурии или другого Змеевика.

Он мыслил другими категориями, не как остальные люди, и это восхищало. И давало понимание, почему мальчика изгнала его стая. Люди, говорили ей многие мудрые драконы, не любили тех, кто отличился своими взглядами от большинства.

Надо заметить, что в некоторых драконьих стаях тоже инакомыслие не особо поощрялось, а зачастую и вовсе пресекалось, но то были исключения из правил, наоборот, даже это правило подтверждавшее!

То, с каким восторгом детёныш слушал её рассказы, как порою спорил с нею, доказывая свою точку зрения, приводя разумные аргументы, грело душу Айве.

Мальчик был умён не по годам.

И он тоже много рассказывал.

О людях, об их укладе и быте.

Об их вере, об их культуре.

И о ценностях.

Чем дальше он рассказывал, тем больше Айва ужасалась — как драконы и люди похожи!

Ту же мысль высказал и Аран. И тем горше становилось оттого, что такие до безумия похожие внутренне и непохожие внешне создания не могут ужиться мирно рядом друг с другом.

Но на фоне того, как драконы нападали на остров её маленького спутника, она стала понимать поведение людей.

И причины их ненависти.

Это же ненормально!

Чтобы по сути своей миролюбивые и как никто иной ценившие чужие жизни создания просто так нападали на людей! Немыслимо! Безумно! Это очень хорошо объясняло ненависть людей к драконам.

Видимо, королева гнездовья была безумна.