Житейские воззрения кота Мурра

– Ни с кем, – возразил он аббату, усмехаясь на шутовской лад, – ни с кем другим я не беседовал, высокопреподобный господин мой, кроме как – но, впрочем, вы ведь это услышали, конечно, – с одной из плутовских Raja torpedo, которые, никем не званные, имеют обыкновение вмешиваться в наш рассудительный разговор и еще больше сбивают меня с толку, а я действительно сейчас сбит с толку! Но изо всего этого я должен, к величайшему моему сожалению, сделать вывод, что разные люди считают меня столь же великим глупцом, каким был блаженной памяти придворный портретист Леонгард Эттлингер. А ведь Леонгард Эттлингер непременно хотел не только писать одну высокопоставленную особу, каковая, естественно, не могла иметь с ним решительно ничего общего, но также и любить ее, и к тому же любить настолько ординарным и общепринятым образом, как, скажем, какой-нибудь там деревенщина Ганс любит свою Грету! О боже! Разве я когда-нибудь утрачивал уважение к особам высокопоставленным, смиренно сопровождая прекраснейшими аккордами пошлейшее и жалчайшее любительское пение? Разве я когда-нибудь решался затронуть какие-либо ненадлежащие или чрезмерно капризные материи, как, например, о восторге и боли, о любви и ненависти, когда маленькая упрямица княжеских кровей изощрялась во всякого рода необычайных душевных настроениях и пыталась дразнить порядочных людей магнетическими видениями? Разве я совершал когда-нибудь хоть нечто подобное? Ну, скажите…

– Однако, – прервал его аббат, – однако ты говорил однажды, мой Иоганнес, о любви артиста…

Крейслер неподвижно уставился на аббата, а потом воскликнул, хлопнув в ладоши и возведя очи горе:

– О небо! Вы об этом!.. Драгоценные мои люди, – заговорил он затем, причем та самая шутовская улыбка на его лице вновь засияла, вновь возобладала и при этом почти подавила затаенную в его голосе грусть, – драгоценные люди-человеки, все вместе и каждый порознь, разве вы никогда не слыхали где-нибудь, хотя бы даже на самых заурядных балаганных подмостках, как принц Гамлет говорил, обращаясь к одному достойному господину по имени Гильденстерн, а говорил он следующие слова: «Вы можете меня расстроить, право, но не играть на мне?» Ах, да ведь это же как раз и есть мой случай! Почему вы подслушиваете речи совершенно ни в чем не повинного Крейслера, в то время как гармония любви, заключенная в его сердце, лишь раздражает вас как неверный звук! О Юлия!

Аббат, будто внезапно пораженный чем-то совершенно неожиданным, казалось, напрасно искал слов, в то время как Крейслер стоял перед ним и в полнейшем восторге глядел в море огня, прихлынувшее к его очам в этот вечерний час.

Тут с ажурных башен аббатства послышался колокольный перезвон, и чудные небесные голоса взмыли к мерцающим золотом закатным тучам.

– С вами, – воскликнул Крейслер, широко раскинув руки, – с вами хочу я улететь, о чудесные созвучия! Пусть вся ваша безутешная скорбь, несомая вами, направит ко мне свой полет и развеется в моей собственной груди! И пусть голоса ваши, как небесные вестники мира, возвестят, что боль погибла, что скорбь миновала и растворилась в уповании, в страстной печали извечной любви!

– Звонят к вечерне, – промолвил аббат. – Я слышу, сюда идут братья. Завтра, мой любезный друг, мы, быть может, еще поговорим о кое-каких событиях в Зигхартсхофе.

– Ах! – воскликнул Крейслер, который только теперь снова вспомнил, о чем, собственно, он хотел узнать от аббата. – Ах, ваше высокопреподобие, мне хочется многое узнать о веселой свадьбе и обо всем прочем тому подобном! Принц Гектор ведь не станет колебаться и мешкать и непременно схватит ту руку, овладеть которой он стремился еще из далекого далека? Ведь со счастливым женихом не стряслось ничего худого?

Тут все торжественное выражение слетело с лица аббата, и он проговорил с тем благодушным юмором, который обычно был ему так свойственен:

– Со счастливым женихом решительно ничего не приключилось, мой честный Иоганнес, но его адъютанта в лесу, должно быть, ужалила оса.

– Хо-хо, – сказал Крейслер, – хо-хо, оса, которую он хотел истребить огнем и дымом!

Братья вступили в коридор и…