Житейские воззрения кота Мурра

– Бенцон! Даже в одиночестве, даже в глубочайшем уединении опасность угрожает жизни государя. Такова уж судьба князей, что вся кротость их, все их добросердечие не в силах защитить их от демона вражды, которую зависть и властолюбие возжигают в груди предателей-вассалов! Бенцон, чернейшее предательство воздымает свою змеиноволосую голову – голову Медузы! – против меня; вы находите меня в величайшей опасности! Но вскоре наступит момент перелома, этому вот верному слуге я, быть может, буду обязан моей жизнью и моим престолом! Если же небо все это решило иначе – что ж, я предаю себя в руки провидения! Я знаю, Бенцон, вы сохранили свои чувства ко мне, и поэтому я могу, подобно тому королю в трагедии одного немецкого автора, которой принцесса Гедвига недавно испортила мне чаепитие, великодушно воскликнуть: «Не все погибло, ибо вы моя!» Поцелуйте меня, моя милая Бенцон! Драгоценнейшая моя Амальхен, мы были, мы есть, и мы останемся прежними! О милостивый Боже, я, кажется, от большого испуга стал молоть чепуху? Мы должны владеть собой, дорогая моя; когда предатели будут взяты в плен, я испепелю их одним взглядом. Лейб-егерь, готовьтесь, готовьтесь к штурму!

Егерь тотчас же направился к выходу.

– Стойте, – воскликнула Бенцон, – что это там еще за штурм? Какой это павильон вы намерены взять приступом?

Лейб-егерю пришлось по приказанию князя вновь дать подробный отчет обо всем инциденте.

Слушая рассказ егеря, Бенцон казалась все более и более заинтересованной. Когда он окончил, Бенцон, смеясь, воскликнула:

– Ах, да ведь это же забавнейшее недоразумение, какое только могло произойти! Я умоляю, ваша милость, чтобы лесничий со своими людьми был тотчас отослан домой. Ни о каком заговоре нет и речи, ни малейшая опасность не угрожает вам, ваша милость! Неизвестный обитатель павильона уже и так ваш пленник.

– Кто, – вопросил князь, исполненный изумления, – кто, какой несчастный живет в павильоне без моего разрешения?

– Это, – тихонько шепнула Бенцон на ухо князю, – это принц Гектор прячется в павильоне!

Князь отпрянул на несколько шагов назад, как будто пораженный внезапным ударом, нанесенным незримой рукой, и затем вскричал:

– Кто? Как? Est-il possible![158] Бенцон! Не сплю ли я? Принц Гектор? – Взор князя упал на лейб-егеря, который в полнейшем смущении теребил шляпу в руках. – Егерь, – крикнул ему князь, – егерь, убирайтесь прочь, лесничий и его люди, все прочь – прочь домой! Чтобы никто не смел показываться, никто не смел попадаться на глаза! Бенцон! – обратился он затем к советнице. – Милая Бенцон, вы можете представить себе, что Лебрехт назвал принца Гектора – парнем и негодяем! О несчастный! Но это останется между нами, Бенцон, это государственная тайна. Скажите же, объясните мне только, как это могло случиться, что принц сделал вид, что уезжает, – и спрятался здесь, как будто бы с какой-то авантюрной целью?!

Наблюдения лейб-егеря вывели советницу Бенцон из немалого затруднения. Хотя она и была совершенно убеждена в том, что ей не стоит открывать князю пребывание принца в Зигхартсхофе, либо, что еще хуже, его покушения на Юлию, но дело все же не могло оставаться в таком положении, которое с каждой минутой должно было складываться все более угрожающе для Юлии да и для всей совокупности дел, которую сама Бенцон с такими трудами поддерживала.

Теперь, когда лейб-егерь выследил убежище принца и тому грозила опасность быть обнаруженным и извлеченным оттуда не очень почетным образом, она была вправе выдать его, не подвергая Юлию опасности. Посему она и объяснила князю, что, видимо, какой-то любовный разлад с принцессой Гедвигой заставил принца сделать вид, что он поспешно уезжает, и со своим преданнейшим камердинером спрятаться так близко от возлюбленной своей. Что в этом поступке есть нечто в духе романов, нечто авантюрное – нельзя, конечно, отрицать, но какой любящий не обладает склонностью к такого рода поступкам?! Кстати, камердинер принца очень ревностный поклонник ее Нанни и через эту последнюю ей, советнице Бенцон, и стала известна тайна.

– Ах, – воскликнул князь, – слава богу, что камердинер, а не сам принц пробрался к вам и потом выпрыгнул из окошка прямо на горшки с цветами, словно паж Керубино. Мне уже приходили в голову всякого рода неприятные мысли. Принц – и вдруг – прыгать в окошко, – это же решительно никак не вяжется!

– Ах, – возразила Бенцон с лукавой улыбкой, – я ведь знаю одну сиятельную особу, которая отнюдь не пренебрегала дорогой через окно – наружу, когда…