Житейские воззрения кота Мурра

– Ха-ха, – подхватил маэстро Абрагам, – хо-хо, в конце концов, принцессочка наша является чем-то вроде Gymnotus electricus[56], или Raja torpedo[57], или Trichiurus indicus[58], такой в известной степени была моя сладостная Кьяра, или, пожалуй, может быть, она всего лишь – миленькая домашняя мышка, совсем как та, которая влепила здоровенную оплеуху милейшему синьору Котуньо, когда этот последний схватил ее за спину, дабы подвергнуть вскрытию, что вы, конечно, не могли иметь в виду в случае с принцессой! Но поговорим о принцессе в другой раз, а теперь вернемся к моей Невидимке! Когда я отпрянул, испуганный неожиданным ударом маленькой торпеды, девушка проговорила по-немецки удивительно прелестным голосом: «Ах, не поймите, пожалуйста, этого превратно, господин Лисков, но я не могу иначе, боль слишком велика». Перестав предаваться изумлению своему, я нежно схватил малютку за плечи, вытащил ее из ее отвратительной темницы и увидел изящного телосложения милую девушку – ростом с двенадцатилетнюю, но если судить по телесному развитию, то по крайней мере шестнадцатилетнюю, так она стояла передо мной. Загляните в эту книгу, здесь на картинке она похожа, и вы должны будете признать, что невозможно и представить себе более милое, более выразительное личико; не забывайте, однако, что чудесный, воспламеняющий душу огонь прекраснейших черных глаз невозможно передать ни в каком рисунке. Каждый, кто не привержен непременно к белоснежной коже и льняным волосам, должен был бы признать это личико совершенством красоты, хотя кожа моей Кьяры была несколько смугловата и волосы ее были черны, как смоль. Кьяра – вы ведь уже знаете, что так звали маленькую невидимочку, – Кьяра упала передо мной, вся печаль и мука, поток слез хлынул из ее очей, и она проговорила с неизъяснимым выражением: «Je suis sauvée!»[59] Я был весь охвачен чувством глубочайшего сострадания к ней, я не без основания предполагал, что здесь происходили ужасающие вещи! И вот внесли труп Северино – второй приступ удара убил его сразу же после того, как я его покинул. Как только Кьяра увидела труп, слезы ее высохли, она серьезно смотрела на мертвого Северино и удалилась лишь тогда, когда пришедшие стали ее с любопытством разглядывать и, посмеиваясь, высказывать мнение, что это, пожалуй, и есть та самая Невидимая девушка из кабинета. Я счел невозможным оставить девушку одну подле трупа, и добрые хозяева объявили, что готовы поселить ее у себя. Однако, когда я, после того как все удалились, вошел в кабинет, Кьяра сидела перед зеркалом в удивительнейшем состоянии. Взор ее был прикован к зеркалу, она, должно быть, ничего не замечала, подобно сомнамбуле. Она шептала невнятные слова, которые, впрочем, становились все четче и явственней, пока она, мешая немецкий, французский, итальянский, испанский, не заговорила о делах, которые, по-видимому, имели отношение к весьма отдаленным лицам. Я заметил, к своему немалому изумлению, что наступило именно то время дня, когда Северино обычно заставлял прорицать свою женщину-оракула. – Наконец Кьяра сомкнула веки и, казалось, впала в глубокий сон. Взяв бедное дитя на руки, я снес ее вниз, к хозяевам. На другое утро я нашел малютку веселой и спокойной, только теперь, по-видимому, она вполне постигла, что обрела свободу, и рассказала все, что мне хотелось узнать. Вас, конечно, не раздосадует, капельмейстер, хотя вы прежде были несколько помешаны на родовитости, что моя малютка Кьяра была не кем иным, как цыганочкой, которая с целой бандой своих немытых сородичей, охраняемая сыщиками, жарилась на солнцепеке, на рынке в каком-то большом городе, в тот самый миг, когда мимо проходил Северино. «Погадать тебе, мое золотце?» – крикнула ему она, тогда ей было восемь лет. Северино долго смотрел в глаза малютке и в самом деле протянул ей ладонь, чтобы она погадала ему по линиям руки, и выразил потом величайшее изумление. По-видимому, он нашел в девочке нечто совершенно необычайное, ибо он тотчас же обратился к лейтенанту полиции, который вел весь караван взятых под стражу бродяг, и заявил, что он дал бы значительную сумму, если бы ему было дозволено взять цыганочку с собой. Полицейский чин грубовато сказал, что здесь, дескать, не невольничий рынок, однако прибавил к этому, что так как малышку, собственно, нельзя еще считать настоящим человеком и что в тюрьме она будет всем только в тягость, то он отдаст ее в полное распоряжение господина, ежели господин пожелает внести в городскую кассу по вспомоществованию неимущим сумму в десять дукатов. Северино тотчас же извлек свой кошелек и выложил требуемое количество дукатов. Кьяра и ее престарелая бабушка слышали всю беседу, связанную с этой сделкой, и подняли было крик и вой – они ни за что не хотели расставаться. Тут-то к ним и приблизились сыщики-охранники, взгромоздили старуху на телегу, которая уже стояла готовая к отправлению, а лейтенант полиции, который, пожалуй, в это мгновение счел собственный кошелек городской кассой по вспомоществованию бедным, сунул туда весело блистающие дукаты, и Северино потащил прочь маленькую Кьяру, которую он пытался утешить тем, что на том же самом рынке, где он ее отыскал, купил ей прехорошенькое новенькое платьице и, помимо этого, еще напичкал ее всяческими сластями. Не подлежит сомнению, что Северино уже тогда подумывал о фокусе с невидимой девушкой и в маленькой цыганочке нашел все данные, необходимые для того, чтобы играть роль невидимки. Наряду с тщательным обучением и воспитанием, он искал средств воздействия на ее организм, который, впрочем, и так был весьма склонен к взвинченным состояниям. С помощью всяческих искусственных средств он вызывал такое состояние, при коем в девушке пробуждался пророческий дар (вспомните Месмера и его ужасающие операции!), – и приводил ее всякий раз, когда она должна была пророчествовать, в это состояние. Несчастная случайность показала ему, что малютка после испытанной ею боли становилась особенно восприимчивой и проницательной и что тогда ее дар проникать взором в чужое „я“ достигал необычайной высоты, так что она казалась совершенно одухотворенной. И вот этот отвратительный субъект стал бичевать ее всякий раз перед операцией, которая обращала ее в состояние ясновидения, бичевать самым жесточайшим образом. К этой пытке прибавлялось еще и то, что Кьяра, бедняжка, часто по целым дням, когда Северино отсутствовал, должна была проводить скорчившись в своем чулане за перегородкой, на тот случай, что если бы даже кто-нибудь ворвался в кабинет, присутствие Кьяры все равно осталось бы тайной. Точно так же во время странствий с Северино она находилась в ящике. Судьба Кьяры была еще несчастней и ужаснее, чем судьба того карлика, которого знаменитый Кемпелен возил с собою и который, спрятанный в манекене, изображающем турка, принужден был играть в шахматы, имитируя действие автомата. Я нашел в столе у Северино немалую сумму в золоте и ассигнациях, и мне удалось благодаря этому обеспечить малютке Кьяре сносную жизнь, всю же аппаратуру для оракула-предсказателя, т. е. акустические приспособления в комнате и в кабинете, я уничтожил, а также и кой-какие иные устройства, сооруженные этим искусником, которые невозможно было перевозить. Но, согласно явственно высказанному завещанию Северино, я усвоил кое-какие секреты из его наследия. Закончив все эти дела, я, чуть не плача, распрощался с малюткой Кьярой, которую добрые хозяева полюбили, как собственное дитя, и покинул город.