Жити и нежити

Я опешила – вспомнился слишком догадливый Ёжиков, с которым у меня в полночь свидание. Но Айс вроде не такой. Он рассмеялся, довольный произведённым впечатлением:

– Да ты не отчаивайся. С кем не бывает. Если тебя это успокоит, то я тебе больше скажу: никто из нас не человек. Человеком был Христос, например. Будда. Ну, ещё, может, пара десятков за всё время поднакопилась. Человеком стать непросто. Из нас, грешных, никто не человек – так, жалкое подобие.

Я косо усмехнулась – от сердца отлегло.

– Может, ты имеешь в виду сверхчеловека?

– Я то имею в виду, о чём говорю. Сверхчеловек – это я вообще не знаю, что за птица. Но тех скотов, которых я вижу вокруг себя, людьми назвать не могу.

– И себя?

– И себя. – Я увидела, как по его льдистым глазам прошла неприятная рябь – будто треснул стеклянный стакан. – Я бы хотел, но не могу. Приходится быть с собой честным. Человеком надо стать. А это сложно. И не у всех получится. В нас слишком много всякой дряни. Её отсекать и отсекать.

– Так что, только избранный станет человеком?

– Нет. Вряд ли избранный. Талантливый – да. Но тут не в избранности дело. Знаешь, чтобы стать хорошим музыкантом, сколько пахать нужно? Не знаешь? Спроси у Ёма. Или поверь мне на слово: до хрена. С детства. Не покладая рук. То же и с человековостью – чтобы стать человеком, надо себя вот с такого возраста воспитывать. За волосы тянуть. За уши. И ещё чтобы условия хорошие были. Помощь зала, так сказать. Вот тогда – да. Есть шанс. Маленький.

Что-то мне это напомнило: очень похожее говорил недавно Ём.

– Один к тысяче?

– Ну почему же? Может, больше – один к десяти. Только это неважно. Всё равно у нас с тобой и этого нет.

– А у кого есть?

– У кого есть?..

Он вдруг хитро улыбнулся и взглянул на меня как-то иначе:

– А ты вообще в бога веришь? Я так и подумал, – кивнул он, хотя я ещё ничего не успела ответить. – И так со всеми. Никто по-нормальному не верит. Так не верит, чтобы это его спасло. У нас всё – язычество и спиритуализм. Я поражался всегда нам, русским: по уши в дерьме, а гадает на кофейной гуще, как дальше жить. Чем всё кругом хуже, тем больше ереси. – Он обвёл подбородком помещение, явно намекая на то место, где мы сидели.

– Вот бы не подумала, что ты православный.

– Я не говорил, что я православный, – неожиданно ощерился он. – Не путай религию и веру в бога.

– В какого бога?

– Бог один. Это человек может быть разный. Тот, кто стал человеком.

– Я помню, да. Христос, типа, Будда.

– Типа Будда, – передразнил он. Отчего-то всё больше и больше раздражался. Псих какой-то. И как с ним общается Ём? – Человек становится человеком, воплощает в себе человековость, а за ним следом миллионы скотов влезают в вечность. Так сказать, зацепившись за кончик плаща. Вот тебе и суть всех религий.

– Сильный образ. – Меня и правда впечатлило.

– Это не образ. Это суть, я же сказал.

– Но как-то это подло, не находишь?

– Не нахожу. Не все смогут воплотить человековость. А в вечность хотят все.

– А что там делать? – спросила я.

– Это другой вопрос. Всё равно хотят. Кого хочешь спроси.

Я подумала, что вот меня лучше не спрашивать, но промолчала.

– Хотят-то все, только не все могут. Вот для этого и нужна религия, – продолжал Айс.

– Ага. Выходит, что она всё-таки нужна.

– И тут мы подходим к сути нашего разговора! – Он прищёлкнул пальцами от возбуждения, заметил, что они жирные, и стал вытирать салфеткой. – Религии нужны, но всякая религия – своему времени и своему обществу. Всё постепенно ветшает и религии тоже. Миллионы ещё можно вытянуть кончиком плаща. А миллиарды – это увольте. Вот и выходит…

Он вдруг замолчал, скатал салфетку в шарик и посмотрел на меня в сомнении – стоит ли продолжать?

– Что выходит? – спросила я. Вроде как мне очень интересно. Хотя я только и думала, как бы свалить.

– Нам нужна новая религия, – сказал он, склонившись ко мне через стол. Я мысленно присвистнула. – Понимаешь? Нам нужна новая религия. А религия – это то, что создаётся.

– Ничего я не понимаю. Как?

– Тебе и не надо понимать.

Он откинулся на стуле и снова стал смотреть на меня со всегдашним холодным пренебрежением.

– Мессия не приходит непонятно когда и абы к кому. Он нужен в своё время и в своём месте. Это тот, кто придёт и скажет что-то новое. А уж станет он новым богом или нет – это как получится. Наверняка не всегда. Просто мы знаем тех, кому повезло. А сколько было других? Да и новое новому рознь. Если кто-то пришёл и сказал что-то новое папуасам в Африке, это не значит, что оно будет новое для нас.

В этот момент мой телефон зазвонил. Это был Ём, но я поняла, что говорить с ним сейчас не стоит. Сбросила звонок и стала набирать эсэмэску. Но не успела дописать – он позвонил снова. Я опять сбросила и стала набирать заново.