Житие Дон Кихота и Санчо по Мигелю де Сервантесу Сааведре, объяснённое и комментированное Мигелем де Унамуно

Сто раз говорилось об абсурдности литературы именно для детей. Искусство для детей — такая же нелепость, как искусство для народа. Начать писать, или рисовать, или сочинять музыку, думая, что это пойдет на пользу детям или народу, значит обречь себя на заведомо принудительный труд. Можно сказать уверенно, что человек, посвятивший себя такого рода занятиям, демонстрирует отсутствие истинно художественного дара. Другое дело приспосабливать определенные правила и сведения к уровню детей или народа. Но заниматься этим не значит заниматься искусством. Ведь мало что на свете так несовместимо с эстетикой, как педагогика.

Детям, о чем уже говорилось не раз, следует давать читать в качестве духовной пищи те же книги, что читают взрослые, только с выбором.

И в число отобранных не должен входить, как мне кажется, «Дон Кихот». Заставлять десятилетних детей страдать во время вступительного экзамена в среднюю школу, читая и анализируя «Дон Кихота», — такое менее всего могло прийти на ум создателю этого произведения.

«Дон Кихот» не является в Испании книгой для народа. И не является таковой, несмотря на все усилия, продиктованные скорее добрыми намерениями, чем благоразумием тех, кто задался целью сделать ее таковой. Гораздо больше тех, кто читал ее через пень–колоду, или тех, кто не дочитал ее до конца, чем прочитавших ее целиком. Ее так много цитируют и так часто воспроизводят эпизоды из нее, что для многих этого вполне достаточно, чтобы рассуждать о ней. Ведь известно, что есть книги, особенно если это классика, которые читаются только для того, чтобы поговорить о них.

Многие, будучи взрослыми, не решаются читать «Дон Кихота» в большой степени из‑за того, как мне кажется, что их заставляли читать эту книгу, целиком или частями, в возрасте, когда следовало бы читать «Хуанито», «Друга детей»¹ или романы Жюля Верна, имеющие весьма отдаленное отношение к искусству. Их заставляли испытывать отвращение к нашей национальной Библии, подобно тому как где‑то люди с тоской отводят взгляд от священной Библии, потому что в десять или двенадцать лет их заставляли слушать Апокалипсис, или Книгу Чисел, или Книгу Иова.

У меня в руках «Школьный журнал» — так он называется — одной из наших провинций, и в нем раздел, озаглавленный «Как дети отвечают на вопрос: «Что ты предпочитаешь читать — «Дон Кихота» или что‑либо другое?»» Ответы детей от девяти до тринадцати лет огорчают. Это пример неискренности, той ужасной школьной неискренности детей, когда их заставляют отвечать на абсурдные вопросы. Словно ручонками этих несчастных детей водили руки их учителей, когда редактировались эти смешные глупости.

Один говорит, что предпочитает читать «Дон Кихота», потому что ему нравятся поговорки Санчо Пансы — ложь! — и потому что «это написано лучшим писателем мира»; другой — «из‑за смешных историй, рассказываемых главным героем»; третий говорит, что «там много шуток, очень поучительных и забавных». Поучительных шуток! Глупая педагогика, которой пришло в голову задать детям этот глупый вопрос, провоцирующий неискренность, не может быть ни поучительной, ни забавной.

Один ученик, двенадцати лет, предпочитает читать «Эль сьюдадано и эль омбре»,² где находит интересные рассказы о Мигеле Сервете, открывшем кровообращение,³ «Эль перро барнисадо» и прочие подобные издания. И добавляет: ««Дон Кихот» мне не очень нравится, потому что я не нахожу его столь поучительным, как «Эль сьюдадано и эль омбре», ведь герой только и говорит, что о приключениях и злоключениях, а из этого я не могу извлечь ничего полезного». Двенадцатилетний мальчик, написавший это, прав. Если только это написал мальчик, подписавшийся под ответом, а не его отец или кто‑то другой. Конечно же, не его учитель. Потому что, в самом деле, «Эль сьюдадано и эль омбре», книга для детского чтения, которую я не знаю, наверное, является для ребенка двенадцати лет гораздо более поучительной, чем «Дон Кихот», из которого в этом возрасте, весьма прагматичном, не извлечешь ничего полезного. И в некотором смысле — ни в каком другом возрасте.

Ничто так поздно не развивается в человеке, как эстетическое чувство. Ребенку проще понять научную теорию или решить моральную проблему, чем испытать глубокое и возвышенное художественное ощущение. Ничто не требует большей зрелости, чем эстетическое понимание. Чаще встречается ранняя научная зрелость, чем эстетическая. Оствальд, химик, дал понять, как великие научные открытия прошлого века помогли ему, молодому человеку.⁴ А «Дон'Кихот» был начат, когда его автору было за пятьдесят.

Печальный смех зрелого Сервантеса, этот осенний смех, не может ни научить детей двенадцати лет, ни дать им ничего полезного. И если мы хотим, чтобы все образованные испанцы, сознающие свою принадлежность ко всему испанскому, читали нашу национальную Библию, как должно ее читать, первое, что нужно делать, — не давать эту книгу в руки детям.