Житие маррана

Инквизиторы впервые видят человека, который держится с такой дерзкой открытостью: не стремится ввести их в заблуждение. не отрицает тяжелейших обвинений, не боится наказания. А хуже всего то, что подсудимый, кажется, совершенно честен! Он спокойно подтверждает, что является иудеем, и произносит это омерзительное слово с какой-то извращенной гордостью. Иудеем были и его отец, судимый этим же трибуналом, и его дед, и все предки, в чьих жилах текла презренная кровь. Тем не менее мать обвиняемого происходила из старого христианского рода, жила и умерла убежденной католичкой. Крестили его в далеком Ибатине, а епископ Фернандо де Трехо-и-Санабрия конфирмировал в Кордове. Франсиско Мальдонадо да Сильва говорит, что еще в отрочестве получил серьезное религиозное образование и оставался христианином до восемнадцати лет, пока не встретился в Кальяо со своим отцом. Хотя сомнения смущали его душу и раньше, в годы тяжких испытаний, павших на семью, он исправно ходил к мессе, исповедовался, причащался, словом, делал все, что положено делать доброму католику. Но затем прочел сочинение крещеного еврея Пабло де Сантамарии Scrutinio Scripturarum. Эта лукавая книжица возмутила его до глубины души: диспут между молодым Павлом и дряхлым Савлом выглядел надуманным, лживым и представлял собой не триумф церкви, а сплошную подтасовку. Именно тогда он и обратился к отцу за наставлением в вере предков.

Андрес Хуан Гайтан и Антонио Кастро дель Кастильо ерзают в креслах за массивным столом, с трудом сохраняя невозмутимость. Слова обвиняемого жалят как пчелы. Хуан де Маньоска решает прервать его и велит доказать свое католическое воспитание: перекреститься, произнести основные молитвы и перечислить евангельские заповеди.

Франсиско растерянно умолкает. Что за нелепый экзамен? С какой стати качество его образования проверяют, давая задания, с которыми справится даже неграмотный крестьянин? Или судьи издеваются? Не верят в искренность показаний? Мелькает догадка: наверное, инквизиторы хотят убедиться, может ли иудей, не содрогаясь от отвращения, исполнять христианские обряды.

— Крестное знамение и католические молитвы не оскорбительны для Господа. — Франсиско крестится, читает молитвы и называет десять заповедей.

Инквизиторы смотрят и слушают, старательно изображая равнодушие. Секретарь пишет не разгибаясь. Он уже сломал три пера и взялся за четвертое.

— Продолжайте, — приказывает Маньоска.

Франсиско, так и не поняв, зачем инквизиторы заставили его повторять азбучные истины, облизывает пересохшие губы и продолжает свой рассказ, не скупясь на детали. Пусть они католики и у них своя правда, но у него — своя. Таясь и скрытничая, он чувствовал себя ущербным, однако теперь, наконец открывшись, вдруг расправляет плечи, ощущает, как по всему телу разливается блаженный покой. Речь заходит и о женитьбе на Исабель Отаньес, исконной христианке родом из Севильи. Франсиско подчеркивает это, чтобы суд не вздумал заподозрить супругу. У них подрастает дочь, и жена ждет второго ребенка. Арест мужа причинил несчастной невыносимые муки. Не могли бы достопочтенные судьи передать ей, что он жив? Не могли бы сделать милость и не отбирать всю собственность? Исабель — ревностная католичка и не должна страдать за веру, о которой не имеет ни малейшего понятия.

— Кому вы рассказывали, что втайне иудействуете?

Именно этого Франсиско и ждал. Еще отец говорил: «Им подавай имена. Грешник может рыдать сколько угодно, но никто не поверит в раскаяние, пока он не выдаст других». Так что ни сам вопрос, ни тон инквизитора не удивляют узника. Судьи станут увещевать, требовать и грозить, но он готов ко всему. Во сне, наяву, перед трибуналом и под пыткой есть только один ответ: с отцом и с сестрой Исабель. Отец отошел в мир иной, а сестра выдала секрет, поведала о нем Фелипе, а уж та — своему исповеднику.

— Кому еще? — не отступает инквизитор.

— Больше никому. Не поделись я с сестрой, не стоял бы сейчас здесь.

117

Его переводят в другую камеру. Воспоминание о том, как спокойно и дерзко он держался на первом судебном заседании, поддерживает, помогает бороться с приступами страха. Франсиско испытывает несказанное облегчение — совсем как заезженный мул, скинувший со спины тяжелую поклажу. Инквизиторы, перед которыми трепещет вице-королевство, увидели, что человек может хранить верность своим корням. В величественном зале впервые прозвучали слова о едином Боге. Слабый узник бросил вызов чванливым судьям, показал, что есть вещи, над которыми они не властны. Разумеется, тому, кто осознаёт, что он всего лишь грешный и недостойный раб Всевышнего, не пристало гордиться и преувеличивать свои возможности. Но теперь инквизиторы, привыкшие к испугу, унижению, лжи и рекам слез, непременно обратят пристальное внимание на странного заключенного и, возможно, начнут что-то понимать. Как знать, вдруг небесный свет, таящийся в душе каждого человека, даже самого вероломного и жестокого, поможет им уразуметь, какое право так упорно отстаивает Франсиско.