Житие маррана

Простился юноша и с братом Бартоломе. Тучный комиссар почти оправился после апоплексического удара. Тем не менее его пичкали всякой дрянью, призванной очистить от ядов заплывшее жиром тело. Монах глотал лекарства, с отвращением зажимая нос. Он принялся подробно выпытывать у Франсиско, откуда взялась такая мысль, кто надоумил, хватит ли сил осуществить задуманное. Толстяк говорил дружеским тоном и искренне хотел посодействовать, но поневоле сбивался на допрос. Франсиско же, хоть и представлял себе будущее весьма расплывчато, старался отвечать как можно точнее и, в частности, сказал, что именно призвание к медицине помогло ему успешно сделать спасительное кровопускание. «Тот, кто хочет колоть и резать, пусть идет в солдаты; кто хочет исцелять, будет священником, а тому, кто хочет колоть, резать и исцелять, следует стать врачом», — пояснил юноша. Вот потому-то он и собирается в Город Королей.

Брат Бартоломе скривил толстые губы: рассуждения звучали не слишком убедительно.

— В любом случае, — проговорил он, — ты собираешься заняться полезным делом.

И с неожиданным пафосом добавил:

— Но самое главное — это здоровый дух. Хватит с меня еретиков в вашем семействе.

Франсиско удрученно опустил голову.

— Как только прибудешь в Лиму, сразу иди в доминиканский монастырь. Спроси там брата Мануэля Монтеса. Представься и скажи, что тебя послал я. Он отведет тебя в университет.

Франсиско по-прежнему стоял потупившись.

— Ты сделаешь, как я сказал?

— Да, разумеется, — ответил юноша и сжал пухлую, холодную руку комиссара. Кот разинул пасть и издал зычный мяв. Брат Бартоломе перекрестил воздух перед собой:

— Ступай себе с Богом. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Монах откинулся на спинку кресла, явно довольный своей суровой отеческой добротой. Однако Франсиско все не уходил. Стоял молча, не поднимая глаз, точно разглядывал что-то на полу. Видимо, хотел задать еще один вопрос, но не решался.

— В чем дело? — недовольно спросил брат Бартоломе.

— Не благословите ли вы…

— Так ведь уже благословил.

— Нет, я не про Лиму…

Комиссар снова скривил губы: а про что же тогда?

— Не благословите ли проститься с братом Исидро?

Комиссар нахмурился. Лицо его сделалось непроницаемым. Он забарабанил пальцами по подлокотникам и покачал головой.

Юноша предвидел отказ. Брата Исидро мерседарии держали взаперти с тех пор, как его разумом овладел бес. Несчастный вел бесконечные беседы с почившими епископами и обвинял в иудействе чуть ли не все духовенство Кордовы, так что в его келью имел право входить лишь настоятель.

— Нет, — проговорил брат Бартоломе. — Не благословляю.

Франсиско медленно пошел к двери — он как будто чего-то ждал.

— Франсиско…

Юноша обернулся к толстяку, прикованному к креслу. Сердце бешено забилось.

— Ты найдешь того, кого ищешь.

— Я не понимаю…

— Понимаешь, понимаешь. Ты найдешь своего отца.

Лицо Франсиско вспыхнуло, точно от оплеухи. На него неподвижно смотрели светящиеся глаза кота и сумрачные глаза комиссара.

— Но я…

— Он в порту Кальяо.

— Откуда вы знаете?

— Все. Иди уже. Да поможет тебе Господь. — Брат Бартоломе прикрыл веки, давая понять, что разговор окончен.

38

Вечером накануне отъезда Франсиско сложил в кожаную укладку все свои нехитрые пожитки. Слева повесил на ремень пращу из бычьего пузыря, много лет назад сделанную Луисом, а справа — мешочек с деньгами, скопленными за время работы в монастыре. Потом завернул в холщовую рубаху тяжелую книгу, которую в последний момент и после мучительных колебаний преподнес ему брат Сантьяго де ла Крус. Получив подарок, юноша не мог поверить своим глазам: неужели Библия! Не такая роскошная, как та, что хранилась в часовне, и почти без рисунков, но в полном издании. Она начиналась с Бытия и заканчивалась Откровением Иоанна Босгослова, содержала и Песнь песней, и послания святого Павла, и все книги Пророков, и Евангелия, и жизнеописание праотцов, и Деяния Апостолов.

Закончив сборы, Франсиско прилег на циновку, чтобы немного вздремнуть. Он не знал, доберется ли до Лимы целым и невредимым. Первая часть маршрута была ему знакома: предстояло проделать в обратном направлении тот путь, которым их семья девять лет назад бежала из Тукумана. Внезапно размышления юноши прервал какой-то скрип — наверное, крысы разгулялись в темноте. Но вот скрип повторился снова. Нет, на крыс не похоже. Франсиско открыл глаза: в дверном проеме темнела чья-то фигура. Он приподнялся и стал нашаривать огниво.

— Кто здесь?

— Ш-ш-ш-ш… — фигура осторожно приблизилась. Нет, эту ковыляющую походку ни с чем не спутаешь!

— Луис!

Негр присел на корточки и снял с плеча тяжелую торбу.

— Как ты сюда попал?

— Перелез через стену, как же еще! — зашептал негр. — Опасно, конечно, но что поделаешь.

— До чего же я рад тебя видеть! А знаешь, завтра я отправляюсь в Лиму!

— Именно поэтому я и пришел.

Франсиско пожал Луису руку:

— Спасибо!

В темноте они долго смотрели друг на друга. От негра исходил запах земли.

— С тобой хорошо обращаются?

— Мальчик, я всего лишь раб.

— Ты скучал по мне?

— Да. Именно поэтому я и пришел, — повторил Луис.

— Огромное спасибо!