Житие маррана

— Этим ключом открывались величественные врата. Знатные вельможи входили через них в покои необычайной красоты, чтобы исследовать и переписывать ценнейшие манускрипты. Обратите внимание, каков он на ощупь. Кузнец, известный своей праведностью, выбрал для него металл, из которого никогда не ковали смертоносного оружия. Тонкий желтоватый налет облекает ключ своим покровом, храня его незапятнанным. И запомните: нам вовек не сравняться в благородстве и учености с людьми, чьи руки касались этого священного предмета. Однако настало время, когда наших предков вынудили покинуть великолепные покои. С той поры мудрецы больше там не собирались, а потому заперли массивные врата и свято хранили ключ от них. Так что сия простая и одновременно драгоценная вещь является памятью и о рукописях, и о зале, где вели беседы достойнейшие мужи, и о прекрасном доме наших испанских пращуров. Слушайте дальше: мой прадед повесил реликвию себе на пояс и никогда не расставался с ней, хотя ему довелось столкнуться с напастями, способными напугать любого смельчака. Когда к нему явился ангел смерти, он и в агонии упрямо стискивал в руке гравированный ключ. Его сын, то есть мой дед, силой разжал пальцы покойного, плача от стыда и чувствуя, что совершает святотатство, а потом с превеликим тщанием изготовил этот футляр, обшитый парчой, чтобы впредь никому не приходилось повторять его печального опыта и грабить усопшего. Дед завещал моему отцу хранить ключ как величайшее сокровище. Отец завещал мне, а я завещаю вам.

В комнате воцарилось гробовая тишина. Все четверо детей дона Диего онемели от изумления. Свечи озаряли их растерянные, раскрасневшиеся лица.

Отец поднес реликвию сперва к Диего, потом к Фелипе, потом к Исабель, потом к Франсиско — именно в таком порядке.

— Посмотрите еще раз на пламя, выгравированное на стержне. Оно не кажется вам странным? Вы понимаете, что означают эти три огненных языка? Нет? Глядите: они похожи на три лепестка, растущие из общего основания.

Дон Диего ждал новых вопросов, но дети оторопело молчали.

— Ну что ж, всему свое время. — Дон Диего поцеловал таинственную реликвию. — И наши предки, и те знатные мужи надеялись когда-нибудь вновь переступить порог прекрасного дома. Потому мы и храним ключ.

Немного помолчав, Франсиско тихо спросил:

— И сможем туда вернуться?

— Не знаю, сынок, не знаю. В детстве я мечтал превратиться в одного из тех славных вельмож и отпереть величественные врата.

♦ ♦ ♦

Топот и громкие голоса будят и пугают маленькую Альбу Элену, она заходится плачем. Мать берет девочку на руки. Франсиско Мальдонадо да Сильва пытается подойти к жене и дочери, но стражники держат его мертвой хваткой. Молодая женщина, прижимая к груди дитя, приближается к страшным людям, освещенным лампой Хуана Минайи.

— Не бойся, — только и успевает сказать Франсиско.

— Молчать! — приказывает альгвасил.

Франсиско пытается высвободиться. Солдаты буквально виснут на нем.

— Да не убегу я! — неожиданно властным тоном восклицает задержанный и смотрит им в глаза.

На лицах стражников отражается растерянность. В их очерствевшие души закрадывается сомнение. Они вдруг вспоминают, что перед ними врач, к которому с почтением относятся самые влиятельные особы, зять бывшего губернатора Чили.

Мало-помалу железные пальцы разжимаются, Франсиско высвобождается, расправляет плечи и подходит к своей возлюбленной жене Исабель Отаньес, которая застыла как вкопанная с ребенком на руках. Он вытирает слезы, бегущие по щекам женщины, целует малышку. И боится, что видит их в последний раз. Франсиско уходит на войну, самую несправедливую из всех войн, и чем она закончится — одному Богу известно.

6