Житие протопопа Аввакума, им самим написанное

Архиепископ Симеон Сибирский – тогда был добр, а ныне сделался отступником – устроил меня в Тобольске к месту⁷². Тут, живучи у церкви, великие беды меня постигли. Пять раз «слова государевы» сказывали на меня⁷³ за полтора года. А один, архиепископского двора дьяк Иван Струна, тот и душою моей потряс; вот как. Владыка отъехал в Москву, а он без него, по наущению бесовскому и по его козням, напал на меня, – церкви моей дьяка Антония захотел мучить напрасно⁷⁴. Тот же Антон убежал от него и прибежал ко мне в церковь. И Иван Струна на другой день, собравшись с людьми, пришёл ко мне в церковь – а я вечерню пою – и, вскочив в церковь, ухватил Антона на крылосе за бороду. А я в то время затворил двери и замкнул их, никого не пустил в церковь. Один тот Струна вертится, что бес, в церкви. И я, оставив вечерню, с Антоном посадил его на полу и за мятеж церковный постегал его ремнём изрядно-та-ки. А прочие, человек с двадцать, побежали все, гонимые духом. И я, приняв покаяние от Струны, отпустил его к себе снова. Сродники же его, попы и чернецы, весь город взбаламутили, как бы им погубить меня. И в полночь привезли к моему двору сани, ломились в избу, хотели меня схватить и в воду бросить. И Божиим страхом были прогнаны и вспять побежали.

Мучился я, от них бегая, с месяц. Иной раз тайно в церкви ночую, иной раз уйду к воеводе⁷⁵. Княгиня, (воеводская жена), меня в сундук посылала: «Я-де, батюшка, над тобою сяду, как-де придут тебя искать к нам». А воевода их, мятежников, боялся, лишь плачет, на меня глядя. Я уже и в тюрьму просился, – ан не пускают. Таково-то время было. Сопровождал меня многажды Матфей Ломков⁷⁶, что, Митрофаном в чернецах именуясь, в Москве у Павла митрополита⁷⁷ был ризничим, когда тот стриг меня с дьяконом Афанасьем⁷⁸. Тогда в Сибири при мне был добр, а после проглотил его дьявол: тоже отступил от веры.

Потом приехал из Москвы архиепископ, и мне мало-мало легче стало. По церковным правилам посадил (архиепископ) его, Струну, бо не сходящийся с нами о нем претыкаются или соблажняются. Разумѣешь ли сие? Камень – Христос, а Сионъ – Церковь, а блазнящиися – похотолюбцы и вси на цепь, вот за что: человек один с дочерью кровосмешение сотворил, а тот Струна взял с мужика полтину и, не наказав, отпустил его. И владыка его за это сковать приказал и моё дело тут же помянул⁷⁹. А тот Струна ушёл к воеводам в приказ и сказал на меня «слово и дело государево»⁸⁰. Отдали его лучшему сыну боярскому Петру Бекетову под караул⁸¹. Увы, Петру погибель пришла! Подумав, архиепископ по правилам за вину кровосмешения стал Струну в церкви проклинать. Пётр же Бекетов в то время, браня архиепископа и меня, вышел из церкви и взбесился, идучи домой, упал и испустил дух, горькою смертью помер. Мы же с владыкою приказали его посреди улицы бросить псам на съедение, чтоб горожане оплакали его согрешение; а сами три дня усердно о нём Божеству докучали, да простится ему в день кончины века от Господа: жалея Струну, таковую пагубу он принял; и по прошествии трёх дней тело его сами по чести погребли. Полно говорить о том слёзном деле.

После того указ пришёл: велено меня из Тобольска везти на Лену⁸², за то, что браню от Писания и укоряю Никона-еретика. В то же самое время пришла ко мне из Москвы грамотка: два (моих) брата, кои жили у царя в Верху, умерли с женами и детьми⁸³. И многие друзья и сродники тоже померли в мор. Излил Бог фиал гнева своего и ярости на всю Русскую землю за раскол церковный, да не захотели образумиться. Говорил прежде мора Неронов царю и прорицал три пагубы: мор, меч, разделение⁸⁴, – всё сие сбылось в дни наши, – а после и сам, милый, принуждён был тремя перстами креститься. Таково-то попущено действовать антихристову духу, по Господню речению: «Аще возможно ему прельстити и избранныя»⁸⁵ и «Всяк мняйся стояти да блюдется, да ся не падет»⁸⁶. Что о том много и говорить! Так что, всякий человек, молись Христу, непрестанно ища правды, а не дряхлою душою к вере прилежи, так не покинет Бог. Писаному внимай: «Се полагаю в Сионе камень преткновения и камень соблазна»⁸⁷, все ведь не сходящиеся с нами об него спотыкаются и соблазняются. Разумеешь ли сие? Камень – Христос, а Сион – Церковь, а соблазняющиеся – похотолюбцы и все отступники, временного ради вечным пренебрегают, просто сказать, дьявольскую волю творят, а о Христовом повелении не радеют. Но ежели кто споткнётся о камень сей – тот сокрушится, а на кого камень тот падёт, того он сотрёт. Вникни-ка прилежно и послушай, что пророк говорит с апостолом: что жернов дурака в муку перемелет; тогда (это) и поймет всяк возносящийся в своём сердце, когда скакать по холмам перестанет, сиречь от всего этого устранится.

Полно о том. Снова стану говорить, как меня по грамоте из Тобольска повезли на Лену.