Житие святаго праведнаго Алексия, старца Московского. Случаи прозорливости, прижизненные и посмертные чудеса знамения, молитвенная помощь старца о. А

Года четыре назад, зимою, разболелась у меня коленка правой ноги, и было тяжело ходить, а к врачу обращаться не хотела. Поехала я к о. Алексию на могилку, обложила снегом больное место, подержала 2-3 минуты, стряхнула снег, и боль прошла. Туда шла еле-еле, хромала, обратно шла уже хорошо, а потом и совсем прошло.

Близкая моя знакомая, Любовь Алексеевна, узнав, что я хожу на Маросейку, обрадовано сказала: «У нас есть связь с этим храмом, потому что там служил батюшка о. Алексий, а мы его чтим и помним».

В 1917 году отца ее, Алексея, брали на войну. Перед отправкой на фронт он и два его товарища решили получить благословение на этот опасный путь. Они зашли в ближайший от работы храм свт. Николая на Маросейке и обратились к священнику. Им оказался о. Алексий. Он благословил всех троих и говорит: «Подождите, сейчас я вам вынесу иконочки», — и сходил за ними в алтарь. Алексею дал икону Воскресения Христова, одному из его товарищей — с изображением Креста, другому — икону какого-то святого. Из них троих вернулся один Алексей.

Когда пришел он с фронта и семья села за стол, он сказал: «Вот какие еще есть люди на земле, знающие все задолго наперед. Мне Батюшка предсказал этой иконой, что я вернусь. Чтите этого Батюшку». С тех пор в семье благоговейно хранят это батюшкино благословение и почитают память о. Алексия. Вот уже 35 лет, как нет в живых отца. Внук его, тоже Алексей, взял икону себе. В праздники собираются родные, садятся за стол и непременно вспоминают отца и батюшку о. Алексия. «И*мы чувствуем, что он нас ведет», — закончила свой рассказ Любовь Алексеевна.

Это было в начале 1990-х годов. Начались увольнения на производствах. Каждый день сообщали, что кто-то из сотрудников увольняется или переводится в другой отдел. Дело дошло и до меня. Мне сообщили, что теперь я буду работать в бухгалтерии. Когда я приступила там к работе, сотрудники встретили меня полным молчанием, никто со мной не разговаривал. Так продолжалось долго; мое терпение подходило к концу. Пошла я во вновь открывшийся храм свт. Николая в Кленниках к своему духовному отцу и рассказала об этом. Он предложил помолиться о. Алексию. Молились горячо и просили помочь мне в этом деле. Когда на следующий день я пришла на работу, меня вызвал начальник отдела кадров и предложил работать в другом месте. Вот как быстро о. Алексий услышал мою просьбу и помог мне.

Л. Д.

Случай молитвенной помощи старца Алексия Мечева

В конце 1930-х годов я познакомилась с известным художником Робертом Рафаиловичем Фальком, который однажды рассказал мне об очень важном событии времен его молодости.

Начинающий, но уже признанный художник заболел. Болезнь выражалась в тяжелой депрессии и отчаянии. Роберт Рафаилович ощущал, что на него навалилась ледяная черная глыба. Он перестал чувствовать и видеть красоту, померкли окружающий мир, человеческие отношения, искусство — все казалось бессмысленным и даже вызывало отвращение.

Так прошло два или три года. Родители Роберта Рафаиловича, люди богатые, имели возможность послать его на лечение за границу. Долгие месяцы он провел в дорогих клиниках Германии и Швейцарии, но вернулся домой в еще худшем состоянии духа: не выходил из своей комнаты, забросил живопись... Тогда старая нянька сказала ему, что есть в Москве, на Маросейке, священник — о. Алексий, который очень помогает людям в трудные минуты. Фальк ответил, что ему, еврею и атеисту, неудобно и даже дико обращаться к православному священнику.

На этом первый разговор закончился. Но поскольку с каждым днем художнику становилось все хуже и хуже, он высказал свое согласие и в сопровождении старушки, перед тем попросившей Батюшку о встрече, пошел к нему. У дверей домика няня его оставила. Фальк постучался, полный смятения: ну о чем ему говорить со священником? Дверь открыл седенький священник небольшого роста. Очень приветливо, мягким добрым голосом он пригласил: «Ну, входите, входите, я Вас давно жду». Роберт Рафаилович оказался в уютной маленькой комнате. На столе кипел самовар, стояли пирожки, варенье. «Проходите, садитесь, сейчас чайку попьем...»

О. Алексий не спрашивал Фалька о его религиозных воззрениях, о его взглядах на жизнь, а говорил сам о том, что сейчас весна, погода хорошая, что он рад видеть у себя художника... Роберту Рафаиловичу захотелось вдруг рассказать о себе: где бывал, какие страны видел. И о. Алексий внимательно слушал — о красотах Рима, о картинах, которые Фальк писал... Когда художник уходил, о. Алексий сказал ему: «Ну, приходите в следующую субботу». И Роберт Рафаилович ответил: «Конечно, приду».