Житие святаго праведнаго Алексия, старца Московского. Случаи прозорливости, прижизненные и посмертные чудеса знамения, молитвенная помощь старца о. А

Мгновенно обернувшись, она увидела священника маленького роста, переходящего улицу с тротуара, по которому она шла, на другую сторону. Сразу почувствовав облегчение, она догнала его, узнала, где он служит, стала ходить к нему и теперь без его благословения ничего не делает. Благословение его имеет великую силу.

После такого рассказа спутница этой женщины и сама пришла к Батюшке и сделалась его духовной дочерью.

А. А. Добровольский в рассказе «Исцеление» описывает, как, плохо питаясь в голодные годы, уставая на работе и от вынужденного хождения пешком на большие расстояния (утром — на работу, вечером — в церковь), он заболел в 1922 году остро протекавшим туберкулезом легких с постоянной температурой до 39°.

Подобных больных в ту пору было множество, их записывали в длинную очередь на помещение в больницу или санаторий, но так как многие из них перестали функционировать, ожидать приходилось очень долго. О молодом погибающем писателе хлопотали коллеги, сам же больной к этим хлопотам оставался безразличен и хотел только одного — увидеть Батюшку и приготовиться к возможному концу. Он просил разрешения прийти в храм накануне декабрьского праздника святителя Николая. Батюшка ответил, что идти ко всенощной ему нельзя, а в самый праздник, между ранней и поздней обеднями он его примет на исповедь и за поздней — причастит.

Примечательно, что вечером накануне праздника на улице творилось что-то невозможное, такими сильными были снегопад, буран, метель. Но утром погода стояла прекрасная, все было тихо, спокойно. В сопровождении своей старшей сестры Вари, очень медленно передвигаясь, А. А. смог вовремя прийти в церковь. Вот как он описал свое исцеление:

«Опять я в этом святом и дорогом мне месте. Все кругом встречали меня так приветливо, уступали дорогу. Меня провели мимо длинной очереди стоявших к исповеди и поставили на амвон. И сейчас же я увидел Батюшку. Он шел своей быстрой походкой, протягивая ко мне руки, такой бодрый, светлый. «А я все спрашиваю всех, где же отец Александр? Говорят, болен. Опять спрашиваю, да что же нет отца Александра? И опять слышу — он очень болен». Батюшка прижал меня к себе, потом отстранил и пристально-пристально на меня взглянул. «И опять говорят, он очень болен», — повторил он, как бы задумавшись.

Я стоял у аналоя с крестом и Евангелием, хотел опуститься на колени и начать исповедь, но Батюшки уже не было около меня, он ушел в алтарь. Сосредоточившись в молитве, я забылся. Из алтаря вышел Батюшка. Он взглянул на меня так радостно, точно он только сейчас меня в первый раз увидел. Смотрел на меня пристально-пристально, глаза его раскрылись, углубились. Он дышал прерывисто, точно после крутого подъема. И сейчас же повернулся и опять ушел в алтарь.

Я не понимал, что происходит. Почему Батюшка только вернется и сейчас же опять уходит? А Батюшка уже снова подходил ко мне. Я невольно упал на колени. Таким Батюшку я никогда не видел. Он был охвачен духовным восторгом. Он ликовал. Его лицо было полно такого света и радости, что я, не смея на него смотреть, приткнулся лицом к аналою. И сейчас же Батюшка накрыл меня епитрахилью и, крестя всего — спину, голову, грудь, прочел разрешительную молитву.

Я поднялся, все еще боясь взглянуть на него. Слышу его спокойный, громкий, немного глухой голос: «Отстоишь литургию, отстоишь молебен, после молебна подойдешь ко мне». Всю службу и молебен я стоял, как Батюшка мне велел. Варя несколько раз упрашивала меня: «Саша, ты бы сел, ты же очень устанешь», — но я отмалчивался».

Получив благословение о. Алексия, больной вернулся домой; температура у него оказалась нормальной, такой держалась и дальше. Кашель беспокоить перестал. При очередном обследовании в туберкулезном диспансере врачи были крайне удивлены, обнаружив на рентгене лишь зарубцевавшиеся очаги.

Когда он рассказал однажды о своей болезни и необыкновенной безмолвной исповеди, человек с большим духовным опытом сказал ему: «Отец Алексий оттого покидал вас, что уходил молиться перед Святым Престолом. Он возвращался, и его духовный восторг рос, потому что каждый раз он видел в вас те изменения, которые вам самому были неощутимы и незримы. Он вымолил вам исцеление».

В рассказе «Мой доклад» А. А. Добровольский писал, что Пасха на Маросейке была праздником величайшего духовного торжества и ликования. По возвращении из Сибири с военной службы, он всю Светлую седмицу 1921 года утром и вечером находился в храме. Служил он в то время в Литературном отделе Наркомпроса, где от него не требовали регулярного присутствия, что и позволило ему не думать в эти дни о работе.

Но вот в Фомино воскресенье, после обедни, он вдруг вспомнил, что на следующий день в Лито назначен его доклад. Импровизировать он не умел и должен был все заранее написать. Вот как описывал А. А. сложившуюся ситуацию: