Живи в моих снах

— Это моя вина, Валентина Васильевна. У дома Киры и здания бизнес-центра разные названия улиц. Мне стоило проверить расположение по карте… — оправдывался Игнат.

Повисла напряженная тишина, прерываемая шелестом страниц и потрескиванием электрической лампочки.

— Мы выяснили, что Даша — дочь Зверева. Информация достоверна, в архивном деле упоминается об этом. Мне кажется, обвиняемый должен знать… — выпалила Юленька в надежде реабилитироваться в глазах Валентины.

****

Синие глаза прожигали в груди Валентины дыру. На мгновение ей показалось, что у Зверева галлюцинации. Она опустила глаза, разглядывая свою одежду, пробежалась пальцами по блузке, поправила пиджак. Евгений рассмеялся, довольный тем, что она растерялась.

— Вы замужем, товарищ подполковник? — тоном опытного соблазнителя протянул Евгений. — Хорошая такая… троечка. — Он поднял закованные в наручники руки и продемонстрировал пальцами непристойный жест.

— Отставить! — рявкнул Игнат, поднимаясь с места. Раздосадованный поведением Зверева, он кипел от негодования, сжимая пальцы в кулаки.

Железная дверь протяжно застонала, конвоир впустил Пантелеевича. Уставший после дежурства, он грузно плюхнулся на свободный стул, заботливо поправляя полы чистого и выглаженного халата.

— Валентина Васильевна, не знаю будет ли уместно рассказывать подозреваемому о его диагнозе сейчас… И надо ли… — пробормотал он, запуская пятерню во взлохмаченные волосы.

— Евгений Петрович, как вы себя чувствуете? — спросила Валентина.

Зверев устыдился того, что симпатичная начальница видела его после приступа — грязного, обмоченного, с рожей, окровавленной из-за прикушенного языка.

— Нормально все, не впервой… — буркнул он, сжимая пальцы в замок. Его шутливое настроение поглотила досада.

— Мы обязаны сообщить о вашем диагнозе, — сухо произнесла Валентина. — Возможно, это обстоятельство повлияет на решение суда.

— Рентген подтвердил наличие опухоли головного мозга с локализацией в височной доле, частичной локализацией в лобной доле. — Несмотря на усталость, голос криминалиста звучал четко и громко. — Этим объясняются эпилептические приступы, галлюцинации, навязчивое шизофреноподобное расстройство. — Пантелеевич бегло прочитал заключение специалистов тюремной больницы. — На рентгене грудной и брюшной полости обнаружены множественные метастазы.

Зверев молчал, потрясённый услышанным. Игнат скользнул рукой к табельному оружию, приготовившись погасить вспышку гнева Зверева, только ее не последовало.

— То есть это все? — губы Зверева задрожали от страха. Он сгорбился и сник, походя на подтаявший сугроб. — А как же папа, Илюха? Кто теперь постоит за них, отомстит?

Валентине показалось, что известие о болезни расстроило Зверева меньше, чем неудавшаяся месть.

— Лидия умерла. Давно. Никто ее не прячет, Евгений, я говорю правду. Слово офицера. — Лисицына едва сохраняла терпение. Прямая и принципиальная, она не привыкла миндальничать с преступниками.

— Хм. Какая цена у вашего ментовского слова? Пыль одна! — Зверев состроил презрительную мину и сплюнул на пол сквозь сжатые зубы. Осознав сказанное Валентиной, он вздрогнул и округлил глаза. — А откуда вы… Небось детдомовская подстилка сдала меня с потрохами? — на его лице натянулись желваки. — Вот и делай доброе дело… Я вытащил ее из притона, одел, обул, обеспечил. Я ничего не скажу!

— И не надо. Ваша вина доказана, вы имеете право не свидетельствовать против себя. Можете и дальше молчать. — Валентина была само спокойствие. Она обвела взглядом низкий потолок, всем видом показывая, что ничего, кроме скуки, не испытывает. Лисицына глубоко вздохнула, приосанилась и, посмотрев Звереву в глаза, сказала:

— Если сегодня день открытий, то как вам такое: Дарья Крылова — ваша дочь.

Зверев побледнел и обессилено уронил голову на грудь. Его неподвижная фигура превратилась в злое каменное изваяние. Внезапная правда потрясла его, придавила к земле тяжестью невыносимой боли. Зверев был одержим местью, движим ею, как единственным смыслом жизни. А без смысла жизнь бесполезна… Он почувствовал себя маленьким ничтожным микробом… Как хорошо, что скоро этой нелепой бессмыслице придёт конец!

— Я хочу сделать чистосердечное признание. — Хрипло пробормотал он.

Валентина проворно достала из папки бланк и протянула его Евгению. Лисицына набрала в легкие побольше воздуха и с облегчением вздохнула:

— Игнат Сергеевич, сообщите Михаилу Колосовскому, что он свободен.

Глава 19

Снегопад закончился вовремя, очищая тревожное небо. Звезды редкими вспышками рассыпались по тёмно-синему небосклону. Снежинки искрились в массивных сугробах, забивались под шуршащие дворники автомобиля, скрипели под ногами.

Миша припарковался на стоянке аэропорта незадолго до прибытия рейса из Цюриха. Хотелось обнять её, вдохнуть мятный аромат, посмотреть в бездонные, словно штормовое море, глаза. Увидеть ее, наконец… живую. Здесь и сейчас… Он глубоко вздохнул, вспоминая, с каким трудом добился у Крылова разрешения встретить Дашу.