Живой Пушкин. Повседневная жизнь великого поэта

Однажды Наталия Николаевна увидела мужа стоявшим перед большим зеркалом и не отрывавшим от него глаз. Необычайно взволнованный, он позвал её: «Наташа! Что это значит? Я ясно вижу тебя, и рядом – так близко! – стоит мужчина, военный… Но не он, не он! Этого я не знаю, никогда не встречал. Средних лет, генерал, темноволосый, черты неправильны, но недурён, стройный, в свитской форме. С какой любовью он на тебя глядит! Да кто же это может быть? Наташа, погляди!» Взглянув в зеркало, ничего, кроме слабого отражения горевших ламп, она не увидела, приписав то видение «грёзам разыгравшегося воображения». И лишь спустя годы, став супругой свитского генерала Ланского, она вспомнила о виденном поэтом призраке и подумала, что второе её замужество «было предопределено».

Другой, не менее удивительный рассказ Араповой – предсказанная Пушкиным судьба будущего царя. Увидев в Царском Селе, в доме Жуковского, бюст великого князя Александра Николаевича, поэт, пристально всмотревшись в мраморного двойника цесаревича, вдруг произнёс показавшиеся всем странные слова: «Какое чудное, любящее сердце! Какие благородные стремления! Вижу славное царствование, великие дела и – Боже – какой ужасный конец! По колени в крови!»

Вернувшийся домой поэт, совершенно подавленный и полный мрачных предчувствий, поведал о том необычном происшествии жене.

Ни Пушкину, ни Наталии Николаевне, в чьей памяти запечатлелся рассказ мужа, не случилось дожить до кровавого дня в русской истории – первого марта 1881 года – дня убийства императора Александра II.

…Некогда Пушкин не явился в Зимний дворец, где пышно праздновалось совершеннолетие наследника Александра Николаевича, чтобы засвидетельствовать свои верноподданнические чувства. Хотя и подробно описал в дневнике торжество, назвав его «государственным и семейственным». Сообщил главную петербургскую новость жене: «Нынче великий князь присягал; я не был на церемонии, потому что рапортуюсь больным, да и в самом деле не очень здоров». Но и пожалел, «что не видел сцены исторической и под старость нельзя… будет говорить об ней как свидетелю». И всё же со всей твердостью заявил: «К наследнику являться с поздравлениями и приветствиями не намерен; царствие его впереди, и мне, вероятно, его не видать».

К несчастью, слова те оказались пророческими.

Гадалка Кирхгоф и «суеверные приметы»

Бесценные строки воспоминаний, что оставила потомкам Вера Нащокина:

«Много говорили и письма о необычайном суеверии Пушкина. Я лично могу только подтвердить это. С ним и с моим мужем было сущее несчастье (Павел Воинович был не менее суеверен). У них существовало множество всяких примет. Часто случалось, что, собравшись ехать по какому-нибудь неотложному делу, они приказывали отпрягать тройку, уже поданную к подъезду, и откладывали необходимую поездку из-за того только, что кто-нибудь из домашних или прислуги вручал им какую-нибудь забытую вещь, вроде носового платка, часов и т. п.

В этих случаях они ни шагу уже не делали из дома до тех пор, пока, по их мнению, не пройдёт определённый срок, за пределами которого зловещая примета теряла силу.

Не помню кто именно, но какая-то знаменитая в то время гадальщица предсказала поэту, что он будет убит “от белой головы”. С тех пор Пушкин опасался белокурых».

Гадалку ту звали Александрой Филипповной, по другим сведениям – Шарлоттой Фёдоровной Кирхгоф. Поговаривали, что немка в прошлом была модисткой, а затем сделалась ворожеей. За глаза её называли «чёрной вдовой», видимо, из-за пристрастия к чёрным нарядам. Остался словесный портрет прорицательницы: «Вдова пастора, высокая ростом старуха лет 60, наружностью менее всего походила на колдунью. Довольно свежее лицо напоминало старушек Рембрандта. Чёрное шерстяное платье и такая же шаль с узенькой блестящей каймой составляли её постоянный неизменный костюм».

Гадания госпожи Кирхгоф имели оглушительный успех в Петербурге – к её услугам прибегали и государственные сановные мужи, и важные барыни, и молодые люди, только вступающие в свет.

Не избежал соблазна и Пушкин: в ноябре 1819-го он посетил немку-прорицательницу, жившую неподалёку от Морской. По воспоминаниям, разложив карты и взглянув на Пушкина, она изумлённо воскликнула: «О! Это голова важная! Вы человек не простой!»

Гадая, госпожа Кирхгоф объявила Пушкину, что вскоре он получит деньги и его ждёт перемена в службе. В будущем она предсказала поэту два изгнания и смерть от белой лошади или от белой головы. Ворожея прибавила, что молодому человеку предначертана долгая жизнь, «если на 37-м году возраста не случится с ним какой беды от белой лошади, или белой головы, или белого человека (weisser Ross, weisser Kopf, weisser Mensch), которых и должен он опасаться».

Пушкин тому последнему мрачному пророчеству ворожеи верил и всеми силами старался его отвратить. Память Веры Нащокиной сохранила незнаемые мгновения жизни поэта: