Читаем Живой Пушкин. Повседневная жизнь великого поэта полностью

Живой Пушкин. Повседневная жизнь великого поэта

Денди Онегин носил шляпу, предписанную последней модой. Боливар же из модного головного убора превратился в некий символ либерализма, а всё потому, что необычному своему названию обязан храбрецу-генералу Симону Боли́вару. Национальный герой, он возглавил борьбу за независимость колоний Испании в Латинской Америке. Освободил от испанского владычества Венесуэлу, Новую Гранаду (нынешние Колумбия и Панама), Перу. В его честь именована Республика Боливия. Национальным конгрессом Венесуэлы генерал при жизни провозглашён Освободителем. Симон Боливар – один из героев мировой истории, ярый противник всякой зависимости, и рабства в том числе.

Пушкин о мятежном генерале, бесспорно, знал, судя по краткому собственному комментарию к первой главе романа: «Шляпа à la Bolivar».

Стоит заметить, сам Боливар подобные шляпы вряд ли носил: на портретах вождь предстаёт в «двууголке», модной в ту пору шляпе. Считают, что широкополые шляпы, названные его именем, популярны были лишь среди сельчан – сторонников генерала.

Вскоре иные шедевры шляпной моды потеснили заморские боливары: так, уже в 1825 году «Московский телеграф» оповещал читателей, что «чёрные атласные шляпы, называемые Боливаровыми, выходят из моды; вместо них носят шляпы из белого гроденапля (плотная шёлковая ткань), также с большими полями».

Да и сторонники иных политических воззрений предпочитали носить шляпы с узкими полями, называемые «морильо» – в честь противника вольнолюбивого генерала.

В Европе, затем и в России боливары появились в конце 1810-х – начале 1820-х. Бытописатель Михаил Пыляев, говоря о модных новинках, упоминает и шляпу, «воспетую Пушкиным, à la Bolivar, поля которой были так широки, что невозможно было пройти в узкую дверь, не снимая с головы шляпы».

Другое любопытное суждение: «Несколько французских эмигрантов… пресмешно гневались на карбонариев и презабавно проклинали Боливара, преимущественно за то, что все щёголи того времени носили свои цилиндры не иначе как с широкими полями à la Bolivar».

Историки моды упоминают о необычном чисто русском явлении: молодые люди второй половины XIX века носили широкополые мягкие шляпы, называя их «пушкинскими» в память воспетого поэтом боливара…

Самая первая шляпа Пушкина? Таковой стал картуз, что красовался на голове полуторагодовалого Александра и вызвавший гнев императора Павла. «Видел я трёх царей, – напишет много позже поэт, – первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня не жаловал; третий хоть и упёк меня в камер-пажи под старость лет, но променять его на четвёртого не желаю; от добра добра не ищут».

Встречу Пушкина-ребёнка с Павлом I скорее можно отнести к историческому курьёзу. А вот с четвёртым самодержцем, будущим Александром II, тогда ещё наследником, поэту доводилось не единожды видеться.

Итак, история картуза, фуражки с козырьком, кожаной или из ткани, берёт начало в Северной и Восточной Европе XVI века, где был он в большом ходу у шведов, немцев, голландцев. Даже название картуза (с нидерландского Karpoets – дорожная шапка) указывает на его европейское происхождение. Первоначально он представлял собой мягкий колпак с козырьком и призван был защищать от мороза уши его владельца. Особо популярным картуз, как часть воинской формы, стал в европейских армиях XVI–XVII столетий.

Но и гражданским персонам картуз явно пришёлся по душе. В «Евгении Онегине» в картузе в гости к Лариным является Петушков; в картузе и с дорожной тростью в руке изобразил себя поэт на рукописном листе.

Вспомним, что и герой «Медного всадника», потерявший разум несчастный Евгений, проходя по Сенатской, мимо «бронзового истукана», смущённо и поспешно «картуз изношенный сымал». Знать бы Пушкину, что картуз носил и сам Пётр Великий, им воспетый!

Полные молодого задора строки поэта-лицеиста:

Завернувшись балахоном,С хватской шапкой набекреньЯ желал бы Филимоном…Не представь и немчурою,С колпаком на волосах,С кружкой, пивом налитою,И с цигаркою в зубах.

Каких только шапок – бухарской и молдаванской, кавказской папахи и ермолки – не носил в жизни Александр Сергеевич! Видели его ехавшим на перекладных в красной русской рубашке и в поярковой шляпе на голове. Шляпа та делалась из поярка, руна с ярки – молодой овцы первой стрижки.

Но самой узнаваемой пушкинской шляпой стал элегантный чёрный цилиндр.