Живой роскошный ад

Наконец мы пришли к чёрному саду, оставив позади Хелл-Крик. Деревья ещё росли – недуг выжал всю жизнь из их корней, очернил их листья, скрутил и изломал стволы, но не убил. От земли поднимался густой, сладкий, приторный запах; чернозем под ногами с каждым шагом выбрасывал вверх плодоносные споры. Вокруг сада, будто забытые стражи, стояли чёрные заплесневелые остовы домов, сараев, загонов, зернохранилища, ветхой и ржавой силосной башни.

– Вот здесь жила твоя мама, Молли, – сказал Десро. – Она ещё не уехала к нам, а всё уже разваливалось.

Юное лицо Молли выражало сдерживаемые чувства – подозреваю, отвращение и некоторый страх.

– Вон каменный сад, мистер Паркер, – сказала она, указывая на запад.

Невзирая на свой недуг и опавшие плоды, ряды яблонь сохраняли военное построение: иногда они стояли по диагонали к моему полю зрения, и с каждым шагом казалось, что миром управляет божественный порядок, что всё здесь выстроилось по линеечке специально к моему прибытию… ещё шаг, и построение распадалось, сменяясь хаосом. Консонанс и диссонанс, крещендо и диминуэндо.

Колонны деревьев прервались – за ними были чугунные ворота, скрытые растительностью – в основном молодыми деревцами, проросшими среди могил. На опорах стояли простые чугунные надписи – перечисление фамилий, а на арке над входом – «Гибель Идиллии».

Кипердилли. «Гибель Идиллии».

Я принялся ходить по заросшей земле среди могил, под косыми лучами предвечернего солнца, в свете которых роились мириады пылинок. Когда-то, возможно, это кладбище выглядело ухоженным, но с тех пор прошли годы, десятилетия; теперь же лес отвоевал его обратно. Только чугунные ворота да надгробия, поросшие мхом и лишаем, напоминали, что когда-то деревенские хоронили здесь своих мертвецов.

УИЛЬЯМ ОГДЕН ЛАВ, ШЕСТЬДЕСЯТ ТРИ ГОДА. «Я НОШУ ЕГО НА АНГЕЛЬСКИХ КРЫЛАХ И ПРИНОШУ К СЕБЕ». ДЖЕЙМС И ЛОРЕНА ЭВЕНСОН – НЕРАЗЛУЧНЫ И ПОСЛЕ СМЕРТИ. САЛЛИ СЭЙЛОР, ДОБРЫЙ МУЖ И ОТЕЦ.

Дальше имена становились неразборчивыми – их можно было прочесть только при пристальном взгляде. Я пропустил их.

Вот статуя, ради которой я здесь – прекрасный ангел, облачённый в мантию, изваянный из гранита, четыре с половиной метра в высоту. Тяжёлые крылья сложены за спиной, лицо скрыто клобуком – благодаря искусной руке мастера ткань выглядела настоящей. В одной руке – меч, клинок которого вместо крови был запятнан лишаем, другая указывала на землю перед собой костлявым указательным пальцем. В ней была видна некая печаль – положение плеч и наклон головы говорили об этом.