Живой роскошный ад

Я дал ему двадцать центов, и мы прошли под фонарями. У шотакуа в сельской местности всегда был вульгарный, цирковой характер: чтобы заманить под видом образования скучающих провинциалов, не видевших мира, на палатках огромными буквами значились имена разных диковинок: «Дитя Сатаны! Бородатая женщина с Борнео! Татуировки! Пигмеи-каннибалы!» и так далее. После войны, когда радио стало таким распространённым, шатокуа резко утратили популярность. Но в сельской Америке с её заброшенными полями, и прибрежными полосами, и маленькими городками, где есть площадь для ярмарочного шатра, большинство по-прежнему помнит шотакуа. Для них это музыка, образование, рассказывание историй, может быть, немного проповеди – словом, доброе и целомудренное развлечение для всей семьи (даже если через несколько месяцев не одна деревенская девушка обнаруживала беду, после чего её быстро выдавали замуж).

Шатокуа Хайнса представляла собой один-единственный холщовый шатёр безо всяких вывесок, зато довольно большой – по крайней мере три центральных шеста. Музыки внутри не было слышно, только приглушённый разговор. Пологи по бокам опустили – по-видимому, чтобы не впускать комаров. Откинув край ткани, мы вошли.

Внутри тоже горели равномерно расположенные фонари. У противоположной стены стояло несколько деревянных складных стульев; в основном сиденья были пусты, не считая восседающей на них троицы: беловолосого старика с гитарой, молодого парня без ресниц и с крупным родимым пятном на шее, державшего в руках скрипку, и хрупкой женщины с дульцимером на коленях. Вокруг этих людей столпилось десять-пятнадцать мужчин, женщин и детей, которым беловолосый старик – я не сомневался, что это был Грэмп Хайнс, – негромко вещал:

– Раз уж вы так учтиво спрашиваете, то слушайте внимательно: никогда не переступайте через удочку, или через чужую леску, или через свою. Иначе рыба в тот день ловиться больше не будет. Ясно? – собравшиеся закивали и забормотали в знак согласия. – Рыба лучше всего клюёт, когда свет луны падает на обращённое к ней лицо воды, но если, когда вытащите рыбу, она слишком долго пробудет в лунном свете, то загниёт через час, если только поскорей не завернёте её в листья орехового дерева.

– Орехового? В детстве я слышала «дуба», – сказала одна из женщин.