Живой товар

— А давай, Валя, я тебе тоже коньячку плесну, — неожиданно для себя предложил Зинченко. — Хороший коньяк, настоящий. Армянские товарищи угостили. Воюют плохо, а коньячная промышленность у них на высоте.

Он был уверен, что она откажется. Но супруга тряхнула седым хохолком и сделала театральный жест, будто пускаясь в какую-то отчаянную авантюру.

— А что! Давай, Саша! Один раз живем.

— Вот это по-нашему, хо-хо! Молодца, Валюша, молодца!

Зинченко сдвинул с места шкафчик с киями и прочими бильярдными принадлежностями. За ним обнаружился встроенный стенной бар с полными, пустыми и полупустыми бутылками.

Жена шутливо погрозила Зинченко пальцем:

— Теперь, Саша, я все твои секреты знаю. Берегись!

— Не все, — отшутился он. — Плох тот мужчина, которого женщина знает как облупленного. Он становится ей неинтересен.

Говоря это, Зинченко разлил коньяк по тонким стаканам с золотым ободком. Валентина пить не спешила. Нахмурилась.

— А вот у меня, Саша, от тебя секретов нет и быть не может, — молвила она, держа стакан на уровне груди. — Я всем спешу с тобой поделиться. Каждой мелочью, не говоря уже о вещах важных.

Зинченко выпил залпом, и его слегка повело, когда свежий алкоголь смешался с тем, который уже бродил в крови. Чтобы не шататься, он грузно опустился в кресло, предназначенное для зрителей, которых в бильярдной отродясь не было. Зинченко любил гонять шары в гордом одиночестве. Пить он тоже предпочитал один, чтобы язык ненароком не развязался. Жены он не опасался.

— Садись, если хочешь. — Он похлопал себя по ляжкам. — Помнишь, как в Ялту в общем вагоне ехали? Свадебное путешествие!

— А я бы повторила, — произнесла Валентина мечтательно. — Молодость, свежесть чувств…

На колени мужа она так и не села, предпочитая опираться задом на бильярдный стол. Стакан в ее руке незаметно опустел наполовину. На ее слегка обвисших щеках заиграл румянец.

— Молодость не вернешь, — сурово заключил Зинченко.

Ему захотелось выпить еще. Он встал и направился к бару, стараясь ступать твердо, отчего шаги и движения получались особенно грузными.

— Может, хватит? — робко возразила жена.

— По последней, Валечка. Хватит мне киснуть. Пора с новыми силами за дела браться. Грызть гранит успеха…

Последнее утверждение показалось ему смутно знакомым, но каким-то странным. Разлив коньяк, он поспешил сесть. Жена, отставив стакан, с неожиданной ловкостью приподнялась на руках и села на стол, свесив ноги в домашних тапках. Устроившись поудобнее, она отхлебнула коньяка. Зинченко бросил ей мандарин из вазы. Она поймала одной рукой и надкусила кожуру, чтобы чистить.

Зинченко развозило все сильнее. Некоторое время он ощущал это и боролся с опьянением, но потом забыл и перестал.

— Помнишь Алексея? — спросил он, жуя мандариновую дольку. — Алешку.

— Никонова? Еще бы не помнить, — сказала Валентина. — Хороший человек. Положительный.

— Этот положительный человек, как ты выражаешься, подвел меня под монастырь, Валя. Бизнес мне сломал. В подробности вдаваться не буду, но убытки большие. И, главное, Алексей теперь слишком много знает. Неизвестно, как он этой информацией в дальнейшем воспользуется…

Зинченко, цедя коньяк, смотрел в пол. Он не отдавал себе отчета в том, что разговаривает вслух, для него это было доверительной беседой с самим собой. Жена слушала его с повышенным вниманием, ловя каждое слово. Когда он умолк, она хотела глотнуть коньяка, но передумала и поставила стакан на сукно.

— Так он опасен? — спросила она.

Вопрос прозвучал тихо, но вывел Зинченко из состояния транса, и он буркнул:

— Крайне. Никогда не знаешь, где такая бомба взорвется. Живи и оглядывайся теперь.

Лицо Валентины Зинченко сделалось строгим, даже возвышенным. Она соскользнула на пол и сказала:

— Такого допускать нельзя, Саша. Пусть лучше Алексей оглядывается. А еще лучше, чтобы не…

Она начала громко, а закончила еле слышным шепотом.

— Лучше что? — переспросил Зинченко.

— Чтобы не оглядывался, — таинственно произнесла жена. — Совсем. У тебя должность и полномочия, Саша. Позаботься о том, чтобы он не смог навредить тебе. Даже небольшую вероятность необходимо исключить полностью. Сам знаешь, как летят головы в наше время. Даже генералов не щадят. Репутация должна быть чистая, незапятнанная.

— Так и есть.

— Свинья неблагодарная твой Алексей, вот кто он есть. Ты его приблизил, поверил ему, а он зубы скалит? Кого кусать вздумал? Ты же его с руки кормил, Саша.

— Я ему такое дело поручил, — прогудел Зинченко. — Не просто ответственное. Выигрышное. Раскрыл бы его Никонов, взлетел бы ввысь, как сокол. Нет, он, падла, вздумал под меня копать.

Произнося эту тираду, Зинченко свято верил в то, что так все и было. Он предпочитал не вспоминать, что расследование похищений девушек было поручено Никонову с единственной целью — чтобы дело было завалено. По мнению полковника, Никонов был никудышным следователем, которого можно не опасаться. И надо же, он не только добрался до сути, так еще и сорвал фантастическую сделку.

— Негодяй какой! — возмутилась Валентина. — Такие вещи нельзя прощать. Гони его в три шеи, Саша.